Команда: 6/11 (Зараки Кенпачи/Кучики Бьякуя)
Автор: Chirsine
Бета: Umbridge
Тема: мистика/психодел/хоррор
Пейринг/Персонажи: Зараки Кенпачи, Кучики Бьякуя, Кусаджиши Ячиру, Кучики Рукия
Размер: миди (19,3 тыс. слов)
Жанр: мистика, приключения, хоррор
Рейтинг: R
Дисклеймер: капитаны принадлежат Кубо Тайто
Саммари: Каждый год Совет Сорока Шести составляет списки женщин-шинигами с высокой духовной силой
Примечание: канон!АУ от завершения арранкарской арки
Ссылка на скачивание: doc (500 Кб) | txt (128 Кб)
Посланника в Одиннадцатый направил не старый хрыч Ямамото. Это Кенпачи понял сразу, стоило только тому раскрыть рот и понести какую-то ахинею про благородных господ, которые были так щедры к руконгайским безродышам, что…
Рядом с верандой в траве возилась Ячиру, звенела стекляшками и бормотала себе под нос приказы игрушечным офицерам, сражавшимся с Пустыми.
Кенпачи угрожающе громко всхрапнул и сразу прислушался — подействовало или нет.
Бубнеж продолжился.
Разбудить его посланник не боялся. А зря.
Кенпачи расправил плечи и повел лопатками.
Дерево на веранде прохладное, гладкое и отполированное мозолистыми солдатскими пятками до блеска. На улице шпарило настырным весенним теплом, из-за казарм доносились ругань, вопли и стук боккенов — шла утренняя тренировка.
Все хорошо и все скучно — только и оставалось, что дрыхнуть на веранде и ждать, пока где-нибудь не полыхнет заревом враждебной реяцу.
Дрыхнуть, да.
Над ухом надоедливая муха на одной ноте жужжала про собрание аристократов. Зудела, как незаживающий укус Пустого — хочется как следует почесать, только пальцы не достают. И если Кенпачи сейчас почешет об посланника свой занпакто, то в Отряде Тайных операций опять поднимут вой.
Поэтому он только открыл один глаз и оглядел посланника еще раз. На такого даже чихнуть страшно — снесет, как пушинку.
Ни поспать, ни подраться.
Нет, это не Ямамото передал очередной свой дурацкий приказ. Старик точно знает: отправляешь кого в Одиннадцатый — пусть не треплется весь день на солнцепеке, а говорит быстро, коротко и по существу.
И сваливает.
Посланник все жужжал и жужжал, а Ячиру в траве сидела, задрав голову и приоткрыв рот. Давно перестала звенеть стеклянными фигурками — уставилась, как завороженная, и слушала.
Значит, что-то важное.
Кенпачи с раздраженным вздохом выбросил руку в сторону, чтобы схватить посланника за ворот формы, и приблизил его лицо к своему:
— Сам-то знаешь, куда приперся? — спросил он. Дождавшись утвердительного кивка, продолжил: — Вот и давай, соображай. Успеешь закончить до того, как достану занпакто — уберешься на своих двоих.
А потом сел и с хрустом потянулся.
Сразу выяснилось, что от Кенпачи посланнику ничего не надо, а пришел он к лейтенанту Кусаджиши. Потому что новый Совет Сорока Шести собирает из первых пяти десяток каждого отряда всех женщин-офицеров, достигших определенного возраста — для замера духовной силы и внесения в какой-то там свой особый реестр.
Они и до того, значит, каждый год вносили — но только девчонок из семей аристократов. А теперь решили, после Айзена-то, что нечего воротить нос и надо брать всех, кто есть. Для чего брать — передавать не велели.
Посланник шумно выдохнул, оставил на веранде бумагу-приглашение, и его сдуло в шунпо, будто и не было.
Успел.
А Ячиру, услышав новости, вся загорелась — разве что не приплясывала на месте. Быстро сгребла свои цветные стекляшки, с которыми возилась в траве, подобрала приглашение и, шлепая босыми ногами, пробежала мимо — к дверям во внутренние комнаты.
— Куда поскакала? — лениво спросил Кенпачи.
— Кенпачик, ты что, все прослушал? — возмущенно крикнула она из-за перегородки, хлопая ящиками и чем-то шурша и хрустя. — Мне же надо подготовиться!
Кенпачи успел прозеваться, растереть лицо, оглядеть двор казарм и наорать на двух лентяев, слоняющихся без дела. А потом, разом прекратив хлопать-шуршать-звенеть, на веранду выскочила Ячиру, вся свежая, нарядная, в новой, похрустывающей при каждом движении униформе и с натертым до блеска шевроном. Прилаживала на ходу заколку, выпрошенную в подарок у Юмичики с последнего дежурства в Руконгае.
Небось даже зубы успела порошком набелить.
— Куда собралась, спрашиваю.
— Отмечаться в Совет! — объявила Ячиру. — Там замерят мою духовную силу и определят способности. Как у настоящей взрослой женщины-офицера. Кенпачик, ты совсем-совсем не слушал, да?
Он прищурился.
И чего завелась из-за какого-то там Совета?
— Ну определят и определят. Кому какое дело до решения стариков, которые ни разу в жизни меча в руках не держали? Мне дела нет. А тебе есть, что ли?
Ячиру вспыхнула.
— Я — глава Женской Ассоциации Шинигами и должна присутствовать, — она вздернула подбородок. — И уже совсем взрослая. Мне можно!
Уперлась, и все тут. Никогда раньше до чужого мнения не было никакого дела, а тут как подменили.
Женщина-офицер.
— А вдруг там будут решать, кого переводить в капитаны? — настаивала Ячиру.
— Тебе что, так не терпится свалить в другой отряд? Хочешь стать важной госпожой-капитаном себе на уме и с целым выводком хилых придурков, как Четвертая?
Ячиру в ответ смотрела волком — можно подумать, Кенпачи ее уже выкинул из отряда, не дожидаясь решения Совета, и запретил возвращаться.
Что-то в лице Ячиру неуловимо изменилось: черты заострились, потеряли детскую округлость, и взгляд стал серьезный-серьезный.
Обиделась.
То ли на упоминание Четвертой, то ли потому, что Кенпачи спросил про новый отряд.
— Я — не другие и Кенпачика не брошу, — коротко произнесла она. — Только я уже не маленькая. И достаточно сильная.
И посмотрела так внимательно, прищурившись. Кажется, ожидая чего-то в ответ — согласия Кенпачи, что ли?
Вот он и согласился:
— Сильная. Не бросишь.
А потом с ухмылкой подхватил ее одной рукой и посадил на веранду рядом с собой:
— И надо тебе туда тащиться, такой сильной, а?
Ячиру сидела, надувшись и опустив голову, точно ответ ей не понравился. А когда вскинула голову — снова стала сама собой, от нее взрослой не осталось ни следа:
— Раз я такая сильная, то почему никогда со мной не дерешься?
— Потому что прихлопну, как котенка — вот и вся драка.
Она вскочила, сжимая-разжимая кулаки, лицо мгновенно покрылось красными пятнами.
Позвякивала, болтаясь туда-сюда, заколка-цветок, нацепленная сразу на толстый пучок прядей, чтобы точно удержалась. Звон был такой тонкий-тонкий, переливчатый.
Как у бубенчиков.
— Глупый Кенпачик, глупый! — Ячиру зажмурилась и топнула ногой. — Все равно пойду!
— А то я держу.
— И реяцу свою всем покажу! И занпакто покажу! И стану капитаном! И все признают! И Кенпачик признает!
А потом, звеня заколкой, спрыгнула на дорожку и скрылась в шунпо, подняв за собой облачко пыли.
Вот же ж приспичило.
Нашла где признания искать — у кучки хилых аристократишек, сидящих в своей темноте и вместо доброй драчки развлекающихся попытками подставить друг друга.
Кенпачи задумчиво поскреб подбородок.
Отпускать одну к старичью не хотелось. Сходить бы за ней к зданию Совета — просто чтобы приглядеть и вовремя за руку перехватить. А то мало ли, что там будут делать и какую силу замерять.
Кенпачи советников в лицо не видел, саке с ними не хлебал и даже меча не скрещивал — жирно будет им целую Кусаджиши Ячиру просто так доверять.
Вот прямо сейчас и он пойдет, пока всех собравшихся внутрь не завели. Только сначала заглянет на тренировку — размяться и погнать своих на уборку территории отряда. Чтобы знали, как с постными лицами слоняться перед своим капитаном.
И всяких посланников к Ячиру просто так пропускать.
***
Когда Кенпачи, поплутав по улицам, добрался до моста к запертым воротам Башни Совета, Ячиру уже окружили другие женщины-офицеры. Кормили сладостями, перешучивались и склонялись пониже каждый раз, как она собиралась что-нибудь сказать.
Все у них было легко, просто и со смехом. Все портила только бледная испуганная тень рядом — сестра Кучики. Тоже вся обряженная, как на выданье, а лицо такое, будто ее опять собирались запирать в Башне Раскаяния.
И вот это-то Кенпачи не понравилось: что-то нехорошее вокруг, напряженное, такое, что волосы на загривке встали дыбом. Не как перед хорошей дракой, а как перед подставой слабого, но хитрого противника.
Показалось.
Или нет.
И хрен его разберет, как там на самом-то деле, потому что никакого особого чутья на неприятности у Кенпачи отродясь не было. На сильного противника — было, а на ловушки — нет. Незачем ему оно. Вот и не получалось толком разобраться: то ли действительно дрянь какая вокруг, то ли почудилось.
То ли почувствовал что, то ли нет.
Зато рядом точно чувствовался Кучики в парадной одежде с символами клана, подобравшийся, приторно-торжественный — наверняка тоже долго готовился, дольше Ячиру, дольше своей сестры, — и издерганный от волнения.
На одно бледное зеленое лицо со своей сестрой.
Стоял у перил, отдельно ото всех, зацепившись взглядом в деревянный настил на мосту.
Вот из-за кого Кенпачи так неспокойно.
— Эй, Кучики, чего пришибленный такой?
Тот в ответ недовольно покосился и поджал губы. Рта лишний раз не раскроет — будто переломится.
— Лицо-то попроще сделай.
— Капитан Зараки, вам больше нечего мне сказать?
— А ты сюда, что, потрепаться пришел?
Кучики ответ, похоже, наконец отвлек от трясучки за сестру: он скривил губы в усмешке и снова скосил глаза на Кенпачи:
— Что ж, понимаю. Вы таким образом пытаетесь справиться с беспокойством за своего лейтенанта.
Кажется, даже зеленоватая бледность с лица сошла.
Вот же ж плесень.
Кенпачи хмыкнул и уже потянулся к поясу за занпакто, чтобы показать, как он на самом деле справляется с беспокойством — самый простой и надежный способ из всех — как его будто ледяной водой окатило.
На мост вышла, шурша капитанским хаори, Четвертая со своим лейтенантом.
Кенпачи оборвал движение, оставляя занпакто за поясом, и только крепче стиснул цубу.
— Капитан Кучики, — Четвертая остановилась перед ними и склонила голову, ненадолго пряча подбородок в косе.
И заскользила себе дальше, будто и не заметила Кенпачи.
Только все-то она на самом деле видела и замечала — просто виду не подавала. Поэтому он все равно приветственно оскалился.
Четвертая была такой с самого дня их встречи в Готее. После того, как столкнулась с Кенпачи со смешливой девчушкой на плечах — розовощекой, веселой и отзывающейся на имя «Ячиру» — и сделала вид, то не знает его..
Кенпачи тогда, после забитого и скучного Руконгая, все нравилось: разные всполохи силы отовсюду, все ходят с мечами, все — солдаты, шинигами. Это же сколько славных драк впереди!
А почти нисколько.
Стоило встретить на улице ее — и он сразу понял: ничего не будет. Потому что Четвертая прошла мимо, как в цепях и на казнь, спрятав глаза под веками и шею — под волосами.
Если даже сильнейший воин такую ерунду с собой сотворил, ждать от Готея нечего.
— Ячиру! — крикнул он тогда ей в спину.
Мелкая на плечах вздрогнула и вопросительно залопотала на ухо.
— Да не тебе, погоди болтать, — буркнул ей Кенпачи.
Ячиру подняла на него усталые, виноватые глаза и произнесла, так медленно и тяжело, будто Кенпачи ее камни ворочать заставил:
— Я больше не Ячиру. Я — Унохана Рецу, Четвертая.
Коса на ее груди лежала ровно и душила крепко.
— Ты не можешь быть четвертой, ты — первая, — возразил он тогда, не поняв, к чему она клонит.
На лице Ячиру промелькнула болезненная тень, а потом она только опустила голову и повторила, как могильной плитой себя накрыла:
— Унохана Рецу, капитан Четвертого отряда.
Мелкая на плечах напряглась, стиснула его волосы в руках и потянула на себя — так резко и больно, что аж в глазах потемнело.
Давно с Кенпачи такого не было — что внутри все стиснуло ноющей болью.
С первой их встречи с Четвертой.
Ячиру все стояла к ним спиной, жестом приказав офицерам уйти вперед и не ждать ее. А сама — ждала. Пока Кенпачи поймет.
Солнце палило, от камней валило удушливым жаром, и надо было слушаться мелкую и сворачивать на две развилки раньше.
— Четвертая, — наконец признал Кенпачи из уважения к ней и к ее решению.
И первый день в Готее — режуще-яркий, полный горячечного и радостного возбуждения, сразу стух. Последняя надежда оставалась на Киганджо. Вдруг это он Четвертую так согнул-поломал? Если так, Кенпачи его самого за это так согнет и так поломает, что Киганджо со свистом улетит на перерождение.
И согнул.
И поломал.
За полплевка.
Кенпачи тогда понял — это Унохана сама себя так, никто другой просто не смог бы. И зря он чего-то ждал от шинигами — в Готее всегда была только Четвертая, а единственная Ячиру сидела в тот день у него на плечах.
Теперь эта единственная в Готее Ячиру зачем-то собиралась доказывать свои возраст и силу и, обиженная, пряталась за чужими спинами. В сторону Кенпачи даже не смотрела.
Он поморщился.
Унохана Рецу остановилась у ворот, в стороне от остальных, так ни разу и не обернувшись. Ее лейтенант замерла точно за спиной и развернулась с таким решительным видом, словно собиралась держать оборону при своем капитане.
Во рту было кисло-кисло — как неспелой вишни объелся под саке. Кенпачи сплюнул под ноги и скрестил руки на груди.
Изнутри поднималась густая, маслянисто-черная злость.
— Сделайте лицо попроще, капитан Зараки, — вернул ему Кучики. — И уберите руку с цубы, мы больше не на военном положении. Офицерам запрещается обнажать занпакто.
Кенпачи страшно захотелось ему врезать — кулаком, без меча, так, чтобы пропахал лицом весь настил на мосту и пересчитал прожилки на досках.
Все внутри плавилось и зудело, как от орды копошащихся насекомых, пробравшихся под кожу, и показалось, вот-вот мясо полезет с костей.
От бездействия и от того, что приходится просто так стоять и ждать, куда там уведут Ячиру, страшно захотелось врезать Кучики прямо сейчас. Или свалить подальше и врезать кому-нибудь еще. Или свалить подальше вместе с Кучики, и вмять его в пыль.
Раздражение из-за беспокойства за Ячиру — угадал Кучики, чтоб ему пусто стало — только крепло.
А сама Ячиру, мелькнувшая в ворохе парадных кимоно окружавших ее женщин-офицеров, сделала строгое лицо и пригрозила пальчиком.
«Веди себя хорошо, Кенпачик!»
Он поморщился.
Поменяться, что ли, с дежурным отрядом, который завтра собирался в Руконгай на недельный патруль?
Кучики, кажется, что-то почувствовал: реяцу предупреждающе полыхнула и потухла.
— Я пришел к Башне Совета ради сестры, и не позволю втянуть себя в драку. Имейте это в виду, — предупредил он. — Уймитесь, капитан Зараки, и вспомните, ради кого сами здесь появились.
У Кенпачи от этой его многозначительности зубы свело.
Но Кучики был прав, а ему точно пора проветриться в Руконгае. С последнего патруля прошло несколько месяцев — вот и хочется об кого-нибудь занпакто наточить.
— Сестру твою каждый год вызывают. Что, всегда ее так за ручку сюда водишь?
— Рукия пришла отмечаться впервые, как и лейтенант Кусаджиши, — сдержанно ответил тот. — И вы зря относитесь к регистрации в реестрах Совета Сорока Шести так же легкомысленно, как к прогулке до другого отряда.
— Это что еще значит? — Кенпачи развернулся к нему всем телом.
А потом перевел взгляд вниз, заметив движение. На одном из нижних этажей башни: из стены выдвинулась широкая площадка, а потом раскрылся квадратный проход, из которого показался конвой в белых одеждах.
Кучики обернулся, высматривая вместе с Кенпачи конвоиров.
Те, потоптавшись, дождались, пока тем же образом из стены выдвинутся каменные ступени, и растянулись в длинную цепочку, поднимаясь на мост. Двое остались возле Четвертой и ее лейтенанта, а остальные окружили женщин-офицеров.
Их поделили на группы, долго отбирая, кого с кем оставить, и повели за собой обратно, вниз по ступеням от главных ворот.
Кенпачи это все не понравилось: больно много секретности развели. На кой хрен такие сложности?
— Кенпачик, обязательно подожди, пока я вернусь, ладно? — Ячиру, задержавшаяся у темного провала, подпрыгнула и помахала ему рукой. — И не дерись ни с кем без меня, слышишь? Даже с Бьякусиком!
Кенпачи шумно выдохнул, когда ее увели внутрь, и проход сомкнулся.
И бросил вполоборота к Кучики:
— Ты мне сказки-то не рассказывай. У вас, аристократов, это постоянное дело — каждый год в Совете проверяют. Посланник мне об этом все уши прожужжал, какую, мол, честь оказали. Снизошли, мать их.
Вялое переругивание с Кучики нет-нет да отвлечет от настойчивого зуда под кожей.
Дрянной день.
Ни поспать, ни подраться.
— Если ставите под сомнение мои слова, капитан Зараки…
Прежде, чем он успел закончить, на мост к Башне Совета из шунпо выступил запыхавшийся Кераку Шунсуй:
— Капитан Зараки, капитан Кучики, и вы сюда пришли?
Кучики поджал губы и отвернулся, так и не договорив.
А Кераку, напротив, расплылся в довольной улыбке, постоял еще, обмахиваясь шляпой, а потом надел ее обратно, сдвинув так, чтобы только дурацкая лыба и оставалась видна.
— Что, Нанао-тян уже увели? Всех увели? А я только-только выбрался ее проводить. Оставила мне вот такую стопку разобрать, а сама — сразу в шунпо…
— Вы опоздали, — коротко произнес Кучики.
Кераку пересек мост, оглядываясь по сторонам, а потом и влез между ним и Кенпачи, по-братски пытаясь закинуть руки им на плечи. Кенпачи неловко похлопал пару раз, а, Кучики, поморщившись, руку сбросил.
Кераку обиженно поцокал языком, прислонился спиной к перилам и опять повертел головой по сторонам:
— И с чего вдруг они решили всех собрать? Даже Рукию-тян позвали, не побрезговали седьмым офицером…
Кераку опять лыбился, но голос его Кенпачи не понравится. Тем же тоном Аясегава на отрядных попойках отговаривался от новой плошки саке, когда ему потом в ночь надо было дежурить, прикидывался, что совсем пьяный и сомлевший.
А на деле был трезвый и злой.
— Или это ты наконец разрешил, а Бьякуя? — понаблюдав, как у того на лице разом заходили желваки, Кераку продолжил: — Вот я бы свою Нанао-тян никуда не пустил, если бы меня спросили, — он надвинул соломенную шляпу на глаза. — Когда узнал, что в этом году всех собирают, даже к старику Яме зашел узнать, что за вожжа Совету под хвост прилетела. А он все Айзеном отговаривается.
— Айзен Соске вырезал всех предыдущих советников. Со стороны новых разумно попытаться обезопасить себя, — через некоторое время произнес Кучики, словно бы нехотя.
Кенпачи промолчал.
Причины, по которым Совет вызвал к себе Ячиру, его не волновали — главное, чтобы ей ничего не сделали.
— Разумно или нет, и чего они так боятся — не знаю, — Кераку вздохнул и поскреб подбородок ногтями. — Только тело старого Главы так и не нашли. А теперешний, как назначение получил, совсем разошелся. Даже с этой проверкой — раньше кандидаток в жены аристократов с большой духовной силой строго из своих набирали.
— Какие кандидатки? — вскинулся Кенпачи, переводя взгляд с втянувшейся в стену лестницы на Кераку. — Что за хренота?
— Капитан Зараки, ну вы что, не догадываетесь, зачем еще женщинам духовную силу замерять? — улыбка у Кераку стала совсем неприятной. — Это нас с вами принимают — служить в армию. А маленьких руконгайских девочек с реяцу лейтенантского уровня по всем концам Общества Душ разыскивают для другого.
Он неожиданно наклонился к Кучики и пихнул в плечо:
— Правда же, Бьякуя? Уж тебе-то наверняка известно на собственном опыте…
— Капитан Кераку, прошу вас прекратить этот разговор, — резко оборвал его тот.
— Я бы давно прекратил, не будь все так, как есть, — пожал плечами Кераку. Потом поднял голову так, чтобы было видно глаза, и сказал: — Совет что-то задумал. А начать собираются как раз с пополнения в семьях аристократов, чтобы вырастить себе побольше маленьких послушных офицеров с большим объемом духовной силы.
Слушать Кераку было противно, был в его словах какой-то недобрый второй смысл. И неприятный холодок по телу шел — не от страха, а от мерзости.
— Мне покласть, что планирует Совет и кого собирается смещать, — медленно произнес Кенпачи. — Пусть делают, что хотят. А попробуют Ячиру втянуть — руки-ноги переломаю. Она в этой херне участвовать не будет.
— Лейтенант Кусаджиши, может, и не будет, — туманно отозвался Кераку. — И Кучики Рукию без одобрения со стороны брата замуж точно не выдадут. Только на советников…
— Покласть мне на советников!
Одновременно с ним вскинулся Кучики:
— Вы здесь только ради того, чтобы передать последние сплетни, капитан Кераку?
Прищурился, ноздри так и раздувались, даже руку на рукоять занпакто положил. Вспылил, надо же. Да чтоб он так Кенпачи до этого отвечал — давно уже смылись бы помахаться на какой-нибудь тренировочной площадке неподалеку, никакие обидки Ячиру бы не остановили.
Кераку от Кучики отгородился поднятыми в воздух открытыми ладонями и даже отодвинулся немного:
— Да я здесь только Нанао-тян забрать! Мало ли что, вдруг ей тяжело будет возвращаться в отряд самой? Чем уж там им духовную силу проверяют.
А потом Кенпачи заметил, как на его лице снова проступает эта поганая усмешка.
Дождаться бы возвращения Ячиру да забрать ее в отряд — и ладно. И ни на какие проверки она больше ходить не будет.
К хренам все.
— К тому же, не так часто вас обоих и увидишь, — продолжил Кераку. — Капитан Зараки общие собрания не любит, капитан Кучики весь в делах отряда и клана, а меня Нанао-тян сразу за рукав хватает, стоит только ненадолго отлучиться из казарм — толком не поговорить.
— Наговорились? — сухо спросил его Кучики.
— Я бы еще спросил, почему ты вдруг через столько лет отпустил Рукию-тян пройти проверку духовной силы, но не ответишь же.
Тот поморщился.
— Я же понимаю: семья, обязанности перед кланом, — продолжал Кераку, рассуждая словно бы сам с собой. — Надо и сестру уберечь и не подставиться.
— Рукия приняла решение, и я уважаю ее выбор, капитан Кераку.
— А не выйдет ли Рукии-тян это решение боком? Когда советники за нее возьмутся всерьез.
Кенпачи окончательно перестал разбирать, о чем они говорят — гребаные туманные аристократические делишки, — и только уверился еще больше в решении держать Ячиру подальше от всей этой непонятной хреноты.
— Не Совету определять, в чей дом войдет моя сестра, — жестко произнес Кучики. — И благо клана определяю я, а не они. Их дело — Готей. Рукия поступать будет так, как сама захочет.
Задержавшись взглядом на Кенпачи, он отошел дальше, к воротам башни, давая понять, что трепотня на этом окончена.
Кераку вздохнул, виновато развел руками, заметив взгляд Кенпачи, и тоже замолк.
Лучше бы так и вообще молчал — только лишние мысли разбередил. Пока Одиннадцатый не трогают, Кенпачи с его откровений ни жарко, ни холодно. Как кто полезет — разговор будет короткий. Еще короче, чем с Айзеном.
А Кучики мрачнел все сильнее. Смотреть особо было не на что, и Кенпачи невольно за ним наблюдал: то губы скривит, то зубы стиснет, то спохватится — и снова ненадолго лицо застынет.
Разговор с Кераку его задел.
И правильно — им, аристократам, сложнее. Просто так хаори не скинуть и в Руконгай не уйти. Семья, клан, ответственность.
Полная херня.
Через некоторое время — Кенпачи, усевшись на пол и пристроившись спиной к перилам, успел вздремнуть, — на нижнем этаже заработал выдвижной механизм. После того, как раскрылся проход, опять показался конвой в белом. Стражи выстроились на площадке вместо живого коридора, загораживая край.
Кенпачи ждал, что первой выскочит Ячиру, взлетит по выдвигающимся ступеням и запрыгнет на него с рассказами, что да как там было. Но она появилась разве что не самой последней. Когда они с Кучики Рукией наконец вышли из темноты, остальные успели разойтись. Мацумото из Десятого, Хирако из Пятого с лейтенантом, Четвертая, даже Кераку с Исе — сильно спавшей с лица, шатающейся от усталости — ушли далеко вперед.
Пешком.
Явно не потому, что хотели задержаться и обсудить друг с другом, как все прошло — лица были слишком осунувшиеся.
— Истощение, — определил Кучики, провожавших их настороженным взглядом.
Зато Ячиру держалась хорошо: и подняться Кучики помогла, и вертелась вокруг, веселая, ободряя.
У Кенпачи при виде нее как весь Соукиоку с плеч спал. Зато там же скоро устроилась сама Ячиру. Взобралась, как только поднялась на мост, помахала Кучики Рукии на прощание — та даже не увидела, сложилась в поклоне перед братом, протягивая ему какие-то бумажки.
— Пойдем домой, Кенпачик, — вздохнула она и только крепче обняла Кенпачи.
Кажется, все, обиды больше не держала, успокоилась.
— Ну что, замерили там твою силу, а, госпожа будущий капитан? — спросил он, когда они спустились на улицу, ведущую к казармам.
— Замерили, — отозвалась Ячиру. — И объем реяцу проверили, и скорость восстановления духовной силы. Сказали, если банкай получу — смогу стать капитаном.
— Так тренируйся, дуреха, поговори со своим занпакто.
— Не хочу, — вздохнула она и потерлась своей щекой об его. — Лучше я так останусь, лейтенантом при Кенпачике. Зачем мне свой отряд? Без Лысика, Юмичики и Маки-Маки будет скучно. А еще знаешь что?
— Что?
— Рукия скоро станет лейтенантом, — доверительно сообщила Ячиру. — Назначают в Тринадцатый. Это все потому, что Бьякусик ее сегодня отпустил — иначе бы не назначили.
— Об этом вы столько болтали?
— Она меня спрашивала, как правильно управлять отрядом. Я же с Кенпачиком уже давно-давно и все знаю, — важно произнесла она. — А мы встретили старую подругу Рукии из Руконгая — сто лет не виделись, а она, оказывается, в Готее служит! Представляешь?
Уж Кенпачи-то представлял.
— Только ты никому не рассказывай, ладно? — спохватилась Ячиру.
— Не расскажу, — пообещал он. — Ну, встретила и встретила, дальше что?
Она вздохнула. А потом вдруг снова спросила:
— Кенпачик, а я точно-точно сильная?
Он вспомнил, что понарассказал Кераку, — все эти расспросы о силе и взрослении разонравились окончательно, — и попытался ее одернуть:
— Прекращай всякую ерунду болтать. Или это вам хрени какой наговорили в Совете? Поменьше слушай идиотов, которые отродясь даже тренировочного меча в руках не держали.
— Нет, ты скажи, Кенпачик!
— Сильная, ну.
— А взрослая? Самостоятельная?
— Зачем спрашиваешь?
Ячиру принялась перебирать волосы у него на висках, будто дальше спрашивать неудобно и она застеснялась.
— Да говори уже.
— А если меня в Руконгай одну отпускать — отпустишь? Волноваться не будешь? Ненадолго. Вот совсем на чуточку.
— Со мной пойдешь — не буду. На кой хрен тебе в Руконгай самой соваться? Что там одной делать?
— Ничего.
Она снова вздохнула и дальше помалкивала до самой территории отряда. Вроде и не обиделась, но Кенпачи и так понял — опять не то сказал.
— Я к Маки-Маки схожу, — объявила Ячиру и спрыгнула. А потом скорчила рожицу: — Кенпачик вредный, никуда не пускает, а я возьму — и сама убегу!
И действительно убежала — по траве к казармам.
Кенпачи, проводив ее взглядом, подозвал к себе развалившегося на веранде точь-в-точь на его месте Мадараме:
— Возьми с собой Аясегаву и валите в Тринадцатый. Они завтра уходят в Руконгай на недельный патруль. Договорись поменяться.
Раз Ячиру так приспичило в Руконгай, то они и пойдут всем отрядом. Может, даже нормально размяться получится, если успеют далеко уйти — первые районы безопасные, делать там нечего, проскочат, как по маслу.
Точно пора проветриться — и Одиннадцатому, засиделись уже с прошлого патруля, офицеры не знают, чем бы еще заняться, и самому Кенпачи. Особенно после того, что наговорил Кераку — только уныния нагнал со своим Советом. Меньше его слушать надо было.
Ячиру до вечера носилась по отряду, ее было видно и в казармах, и на тренировочной площадке, и в общем обеденном зале, и у самых стен. Кенпачи даже смутную гордость ощутил: чем бы там им в Совете духовную силу не проверяли — вон как бодро бегала, ничуть не устала. Не то, что другие.
Зато спать Ячиру ушла рано. И утянула Кенпачи за собой — он не очень-то сопротивлялся, делать все равно было нечего, собраться отряд успеет и перед отходом, дело недолгое. И Аясегава с Мадараме обратно не торопились — наверняка завернули к знакомым офицерам.
Они-то Кенпачи и разбудили. Оба замерли в дверях, дожидаясь, когда капитан отзовется.
Снаружи стояла полная темень, под потолком тускло горела светящаяся лоза, и в казарме было так тихо, что казалось, уши заложило — ни шороха.
И еще матрас под боком противно холодил — Ячиру со своего места всегда перебиралась к Кенпачи под бок, даже в самую жару.
А теперь ее не было и, похоже, уже давно.
— Где? — сразу спросил Кенпачи.
Мадараме так и поперхнулся заготовленной фразой. А потом, откашлявшись, произнес:
— Мы пришли вместе. Ждет на веранде, снаружи. Говорит, очень срочно…
— Ячиру, спрашиваю, где? — оборвал его Кенпачи.
Тот, наконец, спохватился, удивленно, как в первый раз, оглядел комнату, обшарил взглядом пустой коридор и пожал плечами.
— На территории отряда реяцу не чувствую, — отчитался Аясегава. — Если только лейтенант не скрывает свою духовную силу.
Кенпачи поморщится. Что с Ячиру творится? То вчера весь день как не своя была с этим Советом и замерами силы. Теперь еще решила в прятки поиграть.
— Делать ей больше нечего. Никогда от меня реяцу не скрывала, а тут вдруг решила, что ли? Поднимите всех, пусть быстро проверят территорию отряда.
Мадараме понятливо покивал и вышел. Слышно было, как, добравшись до общих спален, он гаркнул «подъем!», и казармы сразу ожили.
— Кто там, говорите, приперся? — вспомнил Кенпачи, набрасывая на плечи юкату.
— Капитан Кучики, — ответил Аясегава. — Нагнал нас по дороге из Тринадцатого — там кого-то из офицеров потеряли. Нам ничего толком не объяснил, сразу потребовал вас.
— Требует он, — проворчал Кенпачи, проходя мимо него к раздвижным дверям на веранду. — Приперся в чужой отряд — и требует…
Про духовную силу можно было не заикаться и отряд на уши не ставить, он и сам всегда чувствовал, когда Ячиру, даже смертельно разобидевшаяся, возилась где-нибудь поблизости или выскакивала погулять в соседний отряд. На этот раз ее нигде не было.
Зато был Кучики в свете лозы нездорово-желтоватый и такой же дерганый, как днем. И на хрена его только принесло в такую рань да в таком настроении?
— Чего надо? — спросил Кенпачи.
Кучики выразительно поглядел на него — юката, что ли, не понравилась? Сам-то даже капитанское хаори поверх формы нацепил, будто случилось что.
— Ну? Или тебя обязательно надо при всем параде встречать, иначе не скажешь? — спросил Кенпачи, скрестив руки на груди.
Кучики ненадолго прикрыл глаза и, шумно сглотнув, выдохнул через нос, прежде чем ответить:
— Этой ночью Рукия исчезла с территории Тринадцатого отряда. След ее реяцу обрывается в Руконгае, однако, я полагаю, она могла заглянуть к вам перед уходом.
— Не могла, — мотнул головой Кенпачи и развернулся обратно к дверям. — Не было ее тут. Вали отсюда, меня твои проблемы не касаются.
Из казарм прямо на него вылетел запыхавшийся Мадараме:
— Лейтенанта Кусаджиши пока не нашли. Никаких следов.
— Вы все еще уверены, что это только мои проблемы, капитан Зараки? — спросил Кучики.
Кенпачи цыкнул.
То дурацкое предчувствие беды, с которым он провожал взглядом Ячиру, загороженную белыми спинами конвоя, опять вернулось. Только хуже — теперь он ее не видел и не чувствовал.
Еще ни разу за чертову сотню лет она от него никуда не сбегала.
— Ты Ячиру со своими проблемами не мешай, — наконец произнес Кенпачи, оборачиваясь. — Может, это твоя сестра так обрадовалась лейтенантскому шеврону, что решила сбежать, а?
— Или лейтенант Кусаджиши сообщила нечто такое, из-за чего ей пришлось уйти, — уперся Кучики. — Потому что Рукия после проверки в Совете больше ни с кем так долго не говорила. Ни в поместье, ни, как мне доложили, в своем отряде.
И тут этот гребаный Совет. Вся эта муть началась именно с него.
— Ладно, хрен с тобой, пошли внутрь, — решил Кенпачи. — Не здесь же говорить. Мадараме, ищите дальше.
Кучики, только получив приглашение, сразу поднялся по ступеням и ушел вперед по коридору к капитанскому офису, с таким видом, будто у себя в отряде был.
— С чего взял, что они вместе ушли? — первым делом спросил Кенпачи, заходя следом за ним и прикрывая за собой двери.
С их приходом лоза под потолком вспыхнула ярче, высвечивая пыль по углам.
— Рукия не успела восстановить духовную силу после проверки в Совете, чтобы покинуть Готей в одиночку. Ей помогли.
Кенпачи оперся о столешницу и прислонил ножны с занпакто рядом.
Кучики так и остался стоять у дверей, блуждая взглядом по комнате. С лица он, кажется, слегка просветлел. И вообще перестал напоминать своим видом сушеную рыбину.
— В отряде никто не знает, куда она ушла.
— Что, просрали своего нового лейтенанта и даже не заметили? — ухмыльнулся Кенпачи.
Кучики промолчал — не стал напоминать, что Одиннадцатый оказался в том же положении. Это Кенпачи и без него сразу вспомнил.
И скрипнул зубами.
— В отряде праздновали назначение Рукии. Никто не помнит, как она ушла.
Так вот где Мадараме с Аясегавой всю ночь носило.
— Она сделала крюк до вашего отряда, прежде чем направиться к южным вратам. Кроме лейтенанта Кусаджиши помогать ей больше некому — Рукия даже с Ренджи ни словом не обмолвилась.
Кучики помолчал некоторое время, а потом посмотрел прямо на Кенпачи и тихо продолжил:
— Подозреваю, они могли узнать в стенах Совета нечто такое, из-за чего решили вместе отправиться в Руконгай.
— Опять этот Совет! — Кенпачи хлопнул ладонью по столу. — Вся хренота с них и этой гребаной регистрации началась.
Он подхватил приставленные к столу ножны с занпакто и перебросил через плечо.
— Капитан Зараки, подождите, — Кучики предупреждающе поднял руку и выступил вперед, загораживая двери.
— Свали с дороги, Кучики. Раз тут замешан твой Совет, значит, с них и надо спрашивать. Вот я и пойду.
— Хотите попасть в Башню Раскаяния? Или, думаете, вам все выложат, как есть, стоит только заявиться к советникам с занпакто наперевес? Не делайте глупостей.
Кенпачи шагнул навстречу, и Кучики уперся ладонью ему в грудь.
— Глупость сделал тот, из-за кого пропала Ячиру. А я так, размяться собираюсь. Поэтому — свали.
— Вас убьют, если попытаетесь атаковать Совет.
— Не пойму тебя, Кучики, — Кенпачи наклонился, нависая над ним еще больше, и приблизил свое лицо к его. — Ты что, не хочешь узнать, какого черта пропали Ячиру и твоя сестра? Или, — он оскалился, — так за меня волнуешься?
— Я беспокоюсь не за вас, а за Рукию и лейтенанта Кусаджиши, — спокойно ответил Кучики, не делая попыток отстраниться. — Их исчезновение сразу свяжут с вашим нападением и объявят предателями. Помните, чем это заканчивается для офицеров Готея?
Кенпачи скривился и подался назад.
— Собираешься так просто им все с рук спустить?
— Пока у нас нет никаких доказательств, кроме моего предположения, и требовать от Совета чего-либо нельзя. Однако все еще есть время на поиски — капитан Укитаке готов тянуть с подачей сообщения об исчезновении Рукии столько, сколько понадобится, — успокаивающе произнес Кучики. — Послушайте, может быть, лейтенант Кусаджиши что-нибудь говорила после проверки? Важны любые мелочи.
Кенпачи нахмурился и запустил пятерню в волосы на затылке.
— Она сказала, твоя сестра кого-то видела в здании Совета. Старую подругу, что ли.
Кучики уставился куда-то в сторону, задумавшись. Нахмурился, беззвучно пошевелил губами и качнул головой, а потом снова перевел взгляд на Кенпачи:
— Еще что-нибудь?
— Больше не знаю. Ячиру все болтала про силу и Руконгай и просила ее одну отпустить, — Кенпачи пожевал губами и продолжил: — Или, выходит, не одну.
Кучики глубоко вздохнул и развернулся:
— Благодарю за помощь, капитан Зараки. Я пришлю вам Адскую бабочку, если найду что-нибудь еще.
— А ну стоять! — Кенпачи одним широким шагом оказался вплотную к нему и хлопнул перегородкой у Кучики перед носом. — Куда собрался?
— Попробуйте догадаться, — снисходительно произнес тот, не поворачиваясь. — Постараюсь самостоятельно отследить Рукию по остаточному следу в Руконгае. У меня есть примерное направление.
— И что, один прочешешь все восемьдесят районов? Не надейся, я тут сидеть, сложа руки, не стану.
— Исчезновение сразу двух капитанов незамеченным не останется, — возразил Кучики, глядя на него через плечо. — Вам лучше остаться в Готее, чтобы не вызывать подозрений.
— А я у Тринадцатого патруль забрал, — оскалился Кенпачи, убирая руку. — Ухожу с отрядом в Руконгай вместо них. Твоя сестра об этом небось не знала и подумала, что патруль прикроет ее исчезновение. Так что сам тут и оставайся.
— Вы не сможете самостоятельно последить остаточную реяцу Рукии, — Кучики отрицательно качнул головой. — А реяцу лейтенанта Кусаджиши — и подавно.
— Да мне по хрену. Только один ты все равно никого искать не будешь, понял?
— Так за меня волнуетесь, капитан Зараки? — он дернул уголками губ в слабой улыбке.
— Хочу первым надрать им обеим уши, как найду, — скомкано произнес Кенпачи, ощутив смутное волнение. — Чтобы больше такой херни не устраивали — не дети малые уже, так без предупреждения удирать.
— Понимаю, — с той же улыбкой кивнул Кучики. — Тогда я нагоню вас за южными воротами.
— Долго не возись, весь день ждать не будем, — грубовато отозвался Кенпачи, почему-то смутившись.
И, отодвинув с дороги Кучики, пошел собирать отряд.
***
Они успели миновать Южные Врата и пройти первые лачуги, когда рядом с Кенпачи из шунпо вышел Кучики, замотавшийся в плащ так, что одни глаза остались. Он как-то так сразу попал в шаг и продолжил идти, как ни в чем не бывало.
Будто с самого начала с ними шел.
Будто они вообще постоянно так прогуливались.
— Реяцу прячешь? — спросил Кенпачи, дернув за край капюшона так, чтобы тот сполз, и получив в ответ неодобрительный взгляд. — Зря.
— Мое отсутствие в Готее, в отличие от вашего, должно остаться незамеченным. Хотя бы первое время.
Кенпачи, обернувшись, высмотрел среди офицеров Мадараме с Аясегавой:
— Эй, Мадараме! Кто спросит — скажешь…
— Капитан и лейтенант Кусаджиши ушли вперед веселиться и искать противников, — нараспев продекламировал Аясегава. — Удачного пути.
Кенпачи удовлетворенно кивнул и пихнул Кучики в плечо, подгоняя его, и сам зашагал быстрее.
— Лейтенант Кусаджиши, значит? — негромко переспросил тот.
— Ты тут за Ячиру, если не понял, — ухмыльнулся Кенпачи. — Ладно, к хренам все. Так куда идти?
— Рукия вспомнила старую подругу из Руконгая, они с Ренджи пришла в Академию из Инузури, семьдесят восьмого района в южном направлении.
— Далековато, — оценил Кенпачи, оглядывая полупустую улицу — с появлением офицеров Одиннадцатого местные заторопились по своим делам и постарались побыстрее попрятаться по домам. В первых районах души были пуганые, знали, что такое — не вовремя вылезти перед отрядом шинигами. — Думаешь, туда они и пошли?
— По крайней мере, Рукия — точно, — кивнул Кучики.
Кенпачи нахмурился.
— Уверен, найдем ее — узнаем, что случилось с лейтенантом Кусаджиши, — добавил тот.
— Искать кого-то в Руконгае — гиблое дело. Семьдесят восемь районов прочесать — это тебе не каракульки тушью на бумаге выводить.
— Я имею некоторое представление о том, что это такое — поиски души в Руконгае, капитан Зараки, — терпеливо произнес Кучики. — Мне известен вид реяцу Рукии — это уже упрощает дело. А каллиграфия, к которой вы относитесь с таким пренебрежением, помогает в обучении концентрации и управлению духовной силой.
— Скука хренова, — выдал Кенпачи и демонстративно зевнул, клацнув зубами. — Ладно, значит, ночь форы. Пойдем быстро — успеем нагнать. Вряд ли они с Ячиру далеко забрались.
— Если только использовали шунпо самостоятельно, — холодно отозвался Кучики.
Кенпачи этот переход узнал. Так сразу «закрывалась» Ячиру, когда он говорил что-нибудь не то про ее любимые стекляшки или новую лейтенантскую форму.
Ну охренеть, Кучики обиделся за свою каллиграфию.
— Чего? — Кенпачи нахмурился и остановился посреди улицы. — Ты же говорил, они обе сами ушли. Кучики, выкладывай. Пока не скажешь — дальше не пойдем.
Тот сделал несколько шагов, потом все-таки обернулся:
— Следов Рукии в Готее я не обнаружил — она сразу отправилась в Руконгай, — медленно начал он. — Однако лейтенант Кусаджиши успела побывать у Башни Совета, прежде чем исчезла.
— Опять Совет! — Кенпачи со злости сплюнул в пыль, а потом приблизился к Кучики. — И какого хрена ты мне сразу не сказал, что она там пропала, а?
— Потому что вы бы не стали больше ничего слушать, капитан Зараки, — отозвался он. — И отправились бы прямо туда, не пытаясь разобраться, что случилось на самом деле.
Кенпачи только отмахнулся.
Хорошо его подловили, нечего сказать. Молодец, Кучики. Ничего, как только найдется Ячиру и Совет получит по заслугам, у них будет время потолковать как следует.
Кенпачи развернулся и пошел в обратном направлении, навстречу приближавшемуся отряду — гомон и крики офицеров, дорвавшихся до свободы, слышно было через два квартала.
— Вы и сейчас меня не слушаете, — повысил голос Кучики, быстро нагоняя его и снова загораживая путь. — Лейтенанта Кусаджиши наверняка уже нет в Башне Совета. Вы только потратите время зря.
— Иди на хрен с дороги, — коротко буркнул Кенпачи, обходя его.
Кучики шумно вздохнул и выбросил руку в сторону, не пуская Кенпачи.
— Подождите, капитан Зараки. Каждый год, после процедуры проверки реяцу, из здания Совета в Руконгай отправляется особая повозка, — безразличным голосом произнес он. Кенпачи оглянулся. Выражение лица у Кучики было совершенно нечитаемое. — Через полгода она возвращается. Реяцу повозки и ее содержимого полностью экранирована, и отследить перемещение невозможно. Я сам узнал о ее существовании только в результате некоторого неприятного события, но о содержимом до сих пор не имею понятия.
— Я тебе скажу, что там за содержимое было в этот раз, — мрачно отозвался Кенпачи. — Ячиру, — а потом спросил: — И я, значит, должен тебе верить?
— Без меня вы вообще не знали бы, где искать лейтенанта Кусаджиши, — заметил тот.
— Так я и до сих пор не знаю.
— Инузури, — вздохнул Кучики. — Или по пути к нему. И давайте уже не будем терять время. Если успеем, получится перехватить их в пути.
— Уже — их?
— Повозку, — поправился он.
— Кучики, ты ведь что-то еще знаешь, — угрожающе начал Кенпачи. — Но мне опять не говоришь.
— Потому что вас это не касается, капитан Зараки.
— Да с хрена ли?
— Это то, что вы назвали бы «аристократической хренотой». И к поискам отношения не имеет, — он неопределенно пожал плечами. — Поэтому решайте быстрее — верите вы мне или нет.
Кенпачи прикрыл глаза, потом глянул на столб пыли, поднятый приближающимся Одиннадцатым, и извлек из ножен занпакто.
Лезвие было все такое же мертвое и щербатое. Но в нем точно отражался Кучики.
— А, да хрен с тобой! Найдем твою сестру — будешь должен, — буркнул Кенпачи.
— Вы хотели сказать — найдем лейтенанта Кусаджиши?
— Ты зря про Ячиру так думаешь — это скорее она нас сама найдет. Если не потеряется.
— Полагаю, поэтому они и решили, что лейтенант Кусаджиши отправится в повозке, — Кучики дернул уголками губ. — Возьмите меня за руку и постарайтесь не отпускать.
Кенпачи покрепче ухватил его за предплечье и спросил на всякий случай:
— Это еще зачем?
— Чтобы не потеряться.
И сорвался в шунпо.
Когда все вокруг перестало сливаться в единую бесцветную полосу и они остановились в первый раз, землю у Кенпачи под ногами жгло так, будто всю дорогу он промчался на своих двоих.
По углям.
Зато он сразу узнал хилую рощицу между деревнями, которую пересекал широкий тракт: седьмой. Кучики с ним в нагрузку одним махом проскочил больше шести районов, и только слегка запыхался.
— Лихо, — прохрипел Кенпачи, оглядываясь. В горле было суше, чем в пыли под ногами.
— Благодарю, — сдержанно кивнул Кучики и прошелся туда-сюда, разминаясь. — Первые районы минуем быстро — дороги прямые и широкие, редкие перелески. Но дальше, боюсь, придется гораздо сложнее, и я не смогу поддерживать такой темп.
— Ничего. Мы за неделю до пятьдесят третьего едва успели добраться в последний раз.
— Всем отрядом? Это много, — оценил Кучики. — Обычно в патруле едва удается три десятка покрыть.
— Ходко шли.
Тележки, катившиеся по тракту, мимо них старались проскочить особенно быстро. Кенпачи то и дело ловил на себе испуганные взгляды. Обычные души тоже старались рядом не задерживаться.
То ли еще будет, когда здесь промчится Одиннадцатый.
— В первых районах мы вообще не задерживались, — продолжил Кенпачи. В голове вертелась какая-то назойливая мысль, которую никак не удавалось ухватить — и она точно имела отношение к последнему патрулю. — Тут делать нечего, Тринадцатый все зачищает, как следует.
— А дальше?
— А дальше бывает по-всякому, — уклончиво ответил Кенпачи. — Но в основном — скучно. Пить будешь? — спросил он.
А сам уже остановил повозку с высокими глиняными кувшинами с запечатанным горлышком. Возница был против ровно до того момента, как увидел номер отряда Готей-13 на капитанском хаори. А потом просто удрал.
Кучики молча прикрыл глаза.
— То-то же, — проворчал Кенпачи, разбивая печать у ближайшего кувшина и отхлебывая из горла.
Остатки он вылил себе на голову, чтобы освежиться.
— Если вы закончили, отправимся дальше, — на этот раз Кучики сам взял его за руку.
— Зря отказался, — только и успел произнести Кенпачи.
В следующий раз они переместились сразу до восемнадцатого. Потом, после короткого перерыва, Кучики перенес их в двадцать шестой.
Чем дальше они уходили на юг от Готея и центра, тем меньше чувствовалось присутствие других душ, тем дальше друг от друга находились селения. И тем хуже становились дороги — они все больше походили на разбитую и утоптанную колею, чем на мощеные досками и плитами тракты первых районов.
К тридцать первому Кенпачи более-менее пообвыкся с ощущениями и просто сразу стягивал варадзи с носками, топчась по прохладной траве.
К тридцать седьмому Кучики от такого количества переходов уже крепко пошатывало, и по лицу струился пот. Он сошел с дороги и устало опустился на изломанный узловатый ствол поваленного дерева, подгнивавшего в тени других.
— Говорю же, зря тогда отказался, — вздохнул Кенпачи, оглядываясь.
Давно уже перевалило за полдень, дело шло к вечеру.
— Тут народу поменьше будет, и так просто воду не отдадут. И до ближайшей деревни не меньше двух часов идти. Здесь отдохнешь или дойдем?
— Здесь, — коротко ответил Кучики. — Вы не сказали, капитан Зараки, что помешало пройти дальше пятьдесят третьего района.
— Да Айзен и помешал. Посланник от этого, мать его, Совета возник и потребовал, чтобы повернули обратно к Готею — моих офицеров собирались забросить на грунт, защищать этот город, Каракуру.
Кенпачи без особого удовольствия вспомнил, как ругался с посланником и как потом пришлось уступить — Мадараме с Аясегавой влезли.
— Уверены, что его прислал именно Совет, а не Главнокомандующий Ямамото?
— Думаешь, мне совсем память отшибло?
Кучики долго молчал, вертя в руках фляжку, которую достал из рукава, а потом произнес:
— В таком случае кто-то очень не хотел пропускать вас дальше. — И поднял глаза: — Потому что в то время новый Совет Сорока Шести еще не собрали, и посланник мог быть от кого угодно, но только не от него.
— О как, — Кенпачи хищно оскалился и машинально перенес руку на цубу занпакто. — Успеешь до ночи нас к пятьдесят третьему перенести?
— Попробую, — Кучики, пошатываясь, тяжело поднялся. — Хорошо, что Рукия оставила такой четкий след.
— Да уж, не очень-то твоя сестра и скрывалась, — проворчал Кенпачи, надевая прохладные наощупь варадзи.
— Или же не скрывалась вовсе.
Они снова переглянулись.
— Тогда тащи нас дальше, Кучики, раз все так удачно складывается, — сказал Кенпачи, а потом смерил его подозрительным взглядом: — Если в край вымотался, лучше обопрись на меня.
— Не говорите глупостей, капитан Зараки, — уперся тот. — Лучше вспомните, как выглядел тот посланник, который вас встретил на границе районов.
— Посланник, как посланник, — успел произнести Кенпачи перед новым переходом. — Да вот как этот, например.
Он указал подбородком на фигуру, замершую впереди, и сразу потянул из ножен занпакто. Ни опознавательных знаков, ни всполохов реяцу — пустое место. Если бы выбившийся из сил Кучики не остановился передохнуть, они вполне могли так запросто проскочить мимо.
— Жди здесь. Этот — мой, — бросил Кенпачи, а сам медленно выступил вперед, не отводя взгляда от фигуры в форме Онмицукидо. — Эй, ты!
— Капитанам Готей-13 необходимо срочно вернуться в расположение своих отрядов, — тусклым голосом отозвалась фигура.
— Кто приказал? — прочертив на пробу лезвием дорожку в пыли, спросил Кенпачи.
Вместо ответа в него впоролось лезвие чужого меча. Ну или попыталось: острие скользнуло по плечу, рассекая форму и часть хаори, но вреда не причинило — толком ранить владельцу не хватило силенок. И отбить удар — тоже: лезвие со звоном раскололось, и обломок упал в траву рядом с отрубленной головой. Маска, закрывавшая лицо, откатилась в сторону, и показалась ровно натянутая, без единого выступа и выемки, кожа. Блестящая, гладкая, как лакированный бок глиняного сосуда.
Лица у посланника не было.
Тело покачнулось, задергалось и рухнуло на дорогу.
Кенпачи разочарованно скривился — от этих ребят он ждал большего.
— И тут херова скукота, — пожаловался он Кучики.
— Лучше оглядитесь, капитан Зараки, — посоветовал тот, извлекая из ножен свой занпакто.
Кенпачи и огляделся. Из вечерних сумерек на дорогу стягивались другие — обступали со всех сторон, появляясь по двое-трое, с поднятыми мечами. Посланники — не посланники, один хрен какие-то мутные уроды, Совет сам от них с удовольствием отмахнется.
— Если все такие же слабаки, разберусь быстро, — Кенпачи перехватил занпакто другой рукой и крутанул в воздухе перед собой. Он успел насчитать больше двух десятков, а противников только становилось все больше. — Как нехер делать.
Кучики глубоко вздохнул и, приблизившись к нему со спины почти вплотную, поднял занпакто на уровень лица:
— Цвети, Сенбонзакура.
Ругань Кенпачи потонула в металлическом шелесте, метнувшихся к ним со всех сторон поддельных посланников полосовало, шинковало и резало на части.
— Не отходите от меня, — предупредил Кучики, — если не хотите попасть под лезвия.
— Совсем охренел? — возмутился Кенпачи, оглядываясь на него. — Куда полез? Это мои противники!
— Вы, кажется, забыли, зачем мы здесь, капитан Зараки, — устало произнес тот. — Развлекаться будете в следующий раз.
Обрубки тел, сочившиеся еще свежей кровью, с влажным хлюпаньем падали на землю. Когда лезвия Сенбонзакуры наконец снова собрались в клинок и Кучики спрятал занпакто в ножнах, над дорогой поплыл густой и разморенный медный дух.
— Гораздо важнее, что я не чувствую высвобожденной рейреку, — заметил он, отступая от Кенпачи. — После смерти такого количества душ происходит серьезный выброс.
— Да потому что они и не померли, — отозвался Кенпачи, чувствуя, как при виде зашевелившихся на земле обрубков в крови вскипело возбуждение.
Он успел соскучиться по славным дракам — таким, чтобы непонятная хрень перла изо всех щелей, чтобы никто не обещал быстрой победы и чтобы сила валила через край.
Точно, после Уэко Мундо готейские тишь да гладь совсем заели.
Земля дрогнула, будто ожившая, расползлась в бурую скользкую грязь от крови, сначала впитавшейся, а потом снова поднявшейся на поверхность.
Отрубленная голова из канавы у дороги выкатилась обратно. Вместе с ней в центр ожившего клубка мяса, костей и густой жижи сползались, подрагивая, отрубленные руки и ноги, отсеченные головни костей и распоротые жгуты мышц.
Кенпачи, увязая по щиколотку в прелом земляном месиве, переступил на месте и, предвкушая второй раунд, перебросил занпакто в другую руку.
В навалившейся вечерней темноте прямо перед ним собирался мерзко хлюпающий монстр, от которого ощутимо перло мощной реяцу — не чета тем, из кого он состоял.
И было это охренительно.
Кенпачи, не сдерживаясь, расхохотался: его так и распирало от счастья. И даже угрюмый Кучики за спиной не портил картину. Не хочет веселиться — и ладно, главное, чтобы под руку не лез.
— Капитан Зараки, вы же не собираетесь…
— Не лезь, — коротко приказал Кенпачи и, не слушая возражений, безо всяких финтов просто пошел вперед. — Лучше держи мне спину, если новые полезут.
Он точно оттаскает Ячиру за уши, когда найдет, за то, что сбежала и заставила поволноваться. А потом отблагодарит от всей души.
За то, что навела его на такую отличную хреноту.
Взвившуюся в воздух и ощетинившуюся обломками костей плеть Кенпачи попытался остановить мечом. Щербатое лезвие сразу полностью вошло в плоть — легко, не встречая никакого сопротивления, — и выскочило с другой стороны, оставив за собой только полоску быстро стягивающегося разреза.
Когда Кенпачи, пропуская другой замах плети, снова резанул занпакто, чтобы отхватить кусок побольше, лезвие чуть не застряло прямо внутри, в ставшем на удивление твердым и монолитном нагромождении мертвого мяса. Хренота, оказывается, восстанавливалась с огромной скоростью.
И с той же скоростью отвечала ударом на удар. Плеть лихо изменила направление, отшвыривая Кенпачи в сторону. А потом вытянувшаяся из брюха монстра вторая подхватила, вминая в землю так, что кости захрустели.
Во рту отдавало горьковато-соленым, и на зубах скрипел песок.
Прежде чем Кучики достало ума опять рассыпать лезвиями свой занпакто, Кенпачи снова вскочил и сунулся под другой удар, на этот раз закрываясь рукой. Показалось, будто со всего маху впечатался раскрытой ладонью в камень — аж кости заныли. Зато удалось подобраться к монстру поближе.
Кенпачи одного такого уже встречал. Давно еще, когда только-только принял Одиннадцатый у старого капитана и выгуливал его по Руконгаю. Им тогда попалось похожее нагромождение из живых плетей, постоянно движущееся, стремящееся дотянуться, обвить, стиснуть, размазать и поглотить.
Только то было покрыто чешуей, а не сращивало себя заново из тел убитых. И в центре не гудел на одной-единственной высокой ноте истекающий слизью и рыхлый с виду мешок костей.
Ну и Мадараме с Аясегавой еще отвлекали внимание на себя, пока Кенпачи точно так же неторопливо пер вперед, отмахиваясь от всего, что на него летело.
Зато на этот раз рядом был Кучики.
Кенпачи улучил момент, чтобы оглянуться.
Дела у того шли не лучше: увяз по колено в жиже, от ударов отбивался кидо и каким-то совсем редкими вспышками своих лезвий — часть занпакто бугристыми ножнами покрывала толстая корка, не дававшая полностью высвободить шикай.
Фигура Кучики странно мерцала, расплываясь, тот пытался уйти в шунпо, чтобы вырваться из ловушки, но бурая дрянь под ногами держала крепко.
— Этим не пронять! — задыхаясь, крикнул он, когда Кенпачи на пробу выхватил шматки костей и мышц побольше из заплывшего складками и слизью нагромождения.
Те части, что ему самому удавалось отсечь, опадали на землю ошметками и, если их не поджечь вовремя, снова срастались, притягиваемые друг к другу, как магнитом.
Обугленные куски монстра рассыпались серым пеплом. Но на их месте к этому времени плоть успевала восстановиться, а заросшие участки кидо-огню не поддавались.
Живучая хренота тянула силу и реяцу, откуда только могла.
— Надо жечь сразу всего!
— Так жги! — рыкнул Кенпачи.
И едва успел отмахнуться от выстреливших в него острыми краями осколков костей — ими неожиданно зарядила прямо в лицо одна из натянувшихся кожных складок заплывшей туши монстра. Лопнула, как перезревший нарыв, плюнула ими, и у Кенпачи из пореза на виске заструилась кровь — еще немного и лишился бы глаза.
В скорости он Кучики и плетям этой твари точно уступал. Только первый увяз в земле, а вторая, отплевывавшаяся костями и едкой ядовитой дрянью, находилась на расстоянии вытянутой руки, тыкай занпакто — не хочу. Был бы еще от этого толк.
— Капитан Зараки! — позвал его Кучики.
— А? — он глянул через плечо.
Что-то мелькнуло в темноте, и Кенпачи машинально ухватил брошенный ему занпакто свободной рукой.
Занпакто Кучики, мать его, Бьякуи.
Чужая сила чуть руку не оторвала тяжестью, пригибая аж к самой земле. И удачно пригнула — сверху просвистело длинное костяное копье.
Кенпачи по наитью понял, чего от него хотят. И почувствовал, как там, за спиной, на какое-то мгновение замер за щитовым кидо Кучики, впитывая это его понимание.
Даже сговариваться ни о чем не пришлось.
Окончание в комментариях