Автор: Пэмдар
Бета: Umbridge
Тема: юмор/стеб
Пейринг/Персонажи: Зараки Кенпачи/Кучики Бьякуя
Размер: миди (7,3 тыс. слов)
Жанр: юмор, романс, приключения
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: капитаны принадлежат Кубо Тайто
Саммари: на Готей напали монстры из сказок
Читать дальшеВсе началось в поместье Кучики. Если бы Бьякуя верил в судьбу чуть больше, то решил бы, что у нее к нему какие-то личные счеты.
Он проснулся посреди ночи от ощущения знакомой реяцу. Рукия. Судя по всему, она стояла в коридоре, не решаясь ни войти в спальню брата, ни уйти к себе.
Это было неожиданно — сестра вообще редко беспокоила Бьякую в поместье, тем более ночью. Размышляя о том, что могло случиться, он оделся и вышел к ней.
— Господин брат мой! — воскликнула Рукия. Даже в полумраке было видно, как сильно она побледнела. — Простите, что так поздно, но…
Она замолчала, будто раздумывала, стоит ли продолжать.
— Ты можешь обращаться ко мне в любое время с любой просьбой, Рукия, — приободрил Бьякуя. — Что случилось?
Рукия набрала в грудь побольше воздуха, задержала дыхание на пару секунд и выпалила:
— У меня в комнате щупальца!
Бьякуя замер от удивления. Он ожидал услышать что угодно, кроме этого.
— Пустой? — Бьякуя напрягся, пытаясь уловить враждебную реяцу, но у него ничего не вышло. Рукия тоже отрицательно покачала головой.
— Нет, просто щупальца, — сказала она с таким виноватым видом, будто уже десять раз пожалела, что начала разговор. — Из-под кровати.
Несколько месяцев назад Рукия попросила заменить футон в ее комнате кроватью. Бьякуя подозревал в этом желании тлетворное влияние Куросаки Ичиго, но отказать в такой малости не смог. А теперь вот щупальца. Не зря дед говорил, что от европейской мебели одни беды.
Правда, то же самое тот говорил о руконгайцах, но Бьякуя решил, что дед, при всей его мудрости, не мог быть прав во всем.
— Просто страшный сон, — сказал Бьякуя и собрался погладить Рукию по голове, но в последний момент одернул себя.
Ему рассказывали про Аарониеро. Про то, как тот принял обличье Кайена, а потом превратился в щупальцеобразное чудовище. Неудивительно, что после такого Рукии снятся кошмары. Бьякуя ее прекрасно понимал.
— Нет, — тихо, но твердо сказала Рукия. — Это не сон. Щупальце вылезло из-под кровати и обвило мою лодыжку, а потом…
Рукия неожиданно покраснела. Бьякуя вздохнул.
— Только не говори мне, что Куросаки Ичиго показывал тебе эти отвратительные видео про любвеобильные щупальца.
— Какие видео? — недоуменно спросила Рукия, и Бьякуя решил многозначительно промолчать. Сам он услышал о них от Хирако, с возвращением в Готей которого капитаны узнали много нового и ненужного, чаще всего — против воли. — Нет, я попыталась сжечь его Сокацуем, но заклинание почему-то не сработало. Наверное, я неправильно произнесла.
В этом Бьякуя сомневался. Обычно если шинигами был способен выучить длинную формулу заклинания, то в коротких он уже не ошибался.
Все выглядело серьезнее, чем ночной кошмар. Кивнув, Бьякуя вернулся за занпакто и направился в комнату Рукии. Сама Рукия шла рядом, пытаясь ступать твердо и уверенно, но Бьякуя чувствовал, что она боится.
В коридоре какой-то слуга окликнул их, но Бьякуя жестом остановил его и велел обратиться позднее. Что-то во внешности слуги резануло глаз, но Бьякуя решил подумать об этом позднее — сейчас у него была куда более важная задача.
Входя в комнату к Рукии, Бьякуя ожидал увидеть что угодно — от Пустого редкого вида до выбравшегося из подземелий Айзена. Но там действительно оказались щупальца, розовые и толстые. При виде Бьякуи они радостно заколыхались и выпустили откуда-то несколько пузырей. Думать о том, откуда, не хотелось.
Возможно, будь на месте Бьякуи Урахара или Маюри, они бы обрадовались и не упустили шанса захватить столь редкий экземпляр живьем, чтобы впоследствии подвергнуть его бесчеловечным опытам. Но Бьякуя видел перед собой существо, без разрешения ночью пробравшееся в спальню к его незамужней сестре. И если бы сестра захотела этого сама, то возможно — только возможно! — некоторым особо наглым индивидуумам это можно было бы простить.
Но Рукия, которая никогда не боялась сражаться с самыми сильными Пустыми, была напугана. Поэтому один взмах Сенбонзакуры лишил щупальца какой-либо научной ценности — от удара они разлетелись на светящиеся желтые частицы и растворились в ночном воздухе.
Только засунув меч в ножны, Бьякуя задумался над тем, что это, черт возьми, было.
— Господин Кучики! — раздался за спиной хриплый голос. — Я за вами от самой спальни бегу, а в моем возрасте вредно так напрягаться. Вы не могли бы постоять смирно хоть немного? И, если вас не затруднит, чуть наклонить голову и открыть шею?
Обернувшись, Бьякуя понял, что во внешности слуги показалось ему странным — во-первых, лицо было незнакомо, а во-вторых, ни у кого в поместье не было таких длинных клыков и светящихся глаз.
Этот потенциально ценный экземпляр тоже не попал в руки Исследовательского Бюро — между наукой и безопасностью собственного жилища Бьякуя всегда выбирал последнее.
***
Вопреки расхожему мнению, ночью в Одиннадцатом отряде не шумели. Даже наоборот — передвигались на цыпочках и старались не разговаривать даже шепотом.
Причина была проста. Нет, Кенпачи не злился, когда его будили. Просто ему резко становилось скучно, и он искал развлечений. А источник шума, как правило, оказывался подходящим объектом для драки, даже если сам так не считал.
В Одиннадцатом отряде был только один человек, которому позволялось будить Кенпачи безнаказанно.
— Кенпачик! — воскликнула Ячиру, запрыгнув ему на грудь. — Кенпачик, Кенпачик, ты должен на это посмотреть!
Кенпачи проснулся, но несколько секунд не подавал виду в надежде, что его оставят в покое. С Ячиру такие фокусы давно не проходили — она не ушла, а начала нетерпеливо подпрыгивать, да так, что футон под Кенпачи прогибался.
— Я проснусь, только если ты скажешь, что началась война или на пороге стоит Кучики, который хочет со мной подраться, — пробурчал Кенпачи, но глаза все же открыл.
И сразу понял, что зря. Знакомые розовые волосы Ячиру сменились длинными и светлыми, напоминающими торчащую в разные стороны солому.
— Это еще что? — сон как рукой сняло. Глядя на этот ужас, Кенпачи решил, что больше никогда не отпустит Ячиру на это их бабское собрание. Сегодня волосы, а завтра, чего доброго, отрастит ногти и обменяет меч на губную помаду.
Но, к счастью, все оказалось не так страшно — Ячиру сдернула соломенные волосы с головы, и под ними розовели настоящие.
— Правда, здорово? — она радостно помахала зажатым в руке пучком. — Я сама настригла, Волосатик почти не сопротивлялся. Подарю Лысику, вот он обрадуется!
За годы общения с Ячиру Кенпачи научился вычленять из потока ее слов главное, поэтому сразу спросил:
— Что за Волосатик?
— Волосатик! — воскликнула Ячиру, как будто это все объясняло. — Он запрыгнул ко мне в окно, зашипел и попытался меня съесть. Думаю, он так играется.
Кенпачи медленно снял Ячиру с груди и поставил на пол рядом с футоном. Так же медленно поднялся, взял занпакто и пошел в ее комнату. Непосвященному могло показаться, что Кенпачи просто лениво прогуливается. Посвященные уже давно сбежали бы в ужасе.
Лучше бы Волосатику оказаться Маки-Маки, отрастившим патлы и перекрасившимся, чем смертником, который с чего-то решил, что может безнаказанно шляться по Одиннадцатому отряду и залезать в окна к маленьким девочкам.
Но, войдя в комнату, Кенпачи не заметил ничего необычного.
— И где? — просил он.
— Да вот же! — Ячиру ткнула пальцем в угол. Действительно, там тряслось какое-то маленькое животное. Казалось, оно состоит из одних волос и длинных зубов, белых и острых даже на вид. — Иди ко мне, я тебя вытащу.
Ячиру вытянула руки и попыталась взять животное, но то с испуганным визгом рвануло к Кенпачи и попыталось спрятаться за его спиной.
— Ты ему нравишься! — вынесла вердикт Ячиру.
Этого еще не хватало. Животное оказалось скучным и драться явно не желало, поэтому Кенпачи просто подхватил его одной рукой и швырнул в окно.
— Хватит домой всякую гадость таскать, до сих пор не знаем, куда Маки-Маки деть, — веско бросил Кенпачи и, не обращая внимания на надувшуюся Ячиру, пошел к себе. Ничего, пусть отучается. Мало ли, сегодня зверушки, а завтра жениха приведет.
Но поспать Кенпачи в эту ночь так и не удалось. Стоило ему только сомкнуть глаза, как со стороны офицерских комнат раздался крик Юмичики и ругательства Иккаку.
Кажется, они кричали что-то про Черную Руку.
***
На капитанском собрании царило непривычное оживление. Обычно никто и слова не хотел из себя выдавить, но сегодня все рассказывали о ночных происшествиях, перебивая друг друга.
Оказывается, странные гости посетили все отряды.
— Представляете, на кровати моей бедной Нанао стояла тыквенная голова с горящими глазами и угрожала сжечь все бухгалтерские документы в архиве, — по тону капитана Кераку было совершенно непонятно, беспокоило его произошедшее или веселило. Возможно, все сразу.
— Я отдыхал в горячем источнике — по некоторым причинам я всегда делаю это ночью. Как вдруг… — Комамура замялся, но все же продолжил: — Из воды высунулся странный зеленый человек с клювом и блюдцем на голове. Предложил вступить в какую-то группу поддержки для «не таких» людей.
Голос Комамуры звучал почти обиженно.
— Нам удалось захватить несколько этих существ, — Маюри отчего-то совсем не выглядел довольным. Нахмурившись, он уточнил: — Они пришли к Акону, а тот подумал, что это сбежавшие результаты чьих-то экспериментов, и распихал по клеткам. Но с первыми лучами солнца существа испарились.
По Третьему отряду бродила старуха с косой, только все решили, что это воплощение занпакто лейтенанта Киры. В Четвертом три голые ведьмы плясали вокруг капитана Уноханы и просили стать их повелительницей. Шиноби из Второго очень удивились, когда тени, в которых они прятались, ожили и попытались войти с ними в контакт, который отчего-то подозрительно напоминал домогательства.
О некоторых существах Бьякуя слышал в детстве, в те далекие времена, когда перед сном ему еще рассказывали сказки. От других несло чем-то западным, третьих и вовсе не получалось классифицировать. Это были не причуды Пустых — никому в Готее не удалось почувствовать их реяцу. Возможно, иллюзии, но вряд ли даже Айзен обладал столь богатым воображением.
— Кто-нибудь еще заметил что-нибудь странное? — спросил Кераку, переводя взгляд с Бьякуи на Кенпачи.
Только они двое не высказались. Бьякуя тянул, ему не хотелось признаваться, что в его поместье, прямо в спальню к его сестре проникла какая-то тварь. Он не углядел, опять, и оправданий этому не было. На фоне щупалец под кроватью Рукии собственный вампир казался лишь досадной мелочью.
В голову пришла мысль, что Кенпачи, который сейчас со скучающим видом разглядывал ухо капитана Комамуры, думал о том же. Если на территорию сильнейшего Одиннадцатого отряда влезли какие-то существа, то, возможно, это нанесло удар по гордости Кенпачи. Значит, как минимум, она у него есть.
Или Бьякуя все придумывает, видя то, что хочет увидеть, а на самом деле существа благоразумно решили обойти Одиннадцатый по широкой дуге.
— Я тоже видел ночью некое чудовище. Двух, — наконец, сказал Бьякуя. Упоминать в одном предложении «Рукия», «кровать» и «щупальца» он не стал — в конце концов, сестру еще замуж выдавать.
— К нам тоже влезла пара тварей, — выдавил из себя Кенпачи почти одновременно с Бьякуей, из-за чего наверняка их обоих плохо расслышали. Впрочем, оно и к лучшему.
Кераку снова глянул на них, ухмыляясь, и перевел взгляд на Маюри. Тот стоял, накрыв ладонью ухо и опустив веки.
Через несколько секунд он открыл глаза и глянул на присутствующих.
— У этих существ нет духовной силы в нашем понимании, но они оставляют в воздухе след, похожий на осадки после кидо. Моим приборам удалось засечь в Руконгае точку, откуда, предположительно, существа пришли, — Маюри ослепительно улыбнулся. — В Двенадцатом отряде не на спирт тратят финансирование, как видите. Не только на него.
Воцарилось молчание, все взоры обратились на главнокомандующего Кераку. Тот молчал, будто специально выдерживая паузу. Бьякуя вдруг ясно осознал, что сейчас произойдет.
— Отправиться туда и устранить угрозу я поручаю капитану Зараки и капитану Кучики, — наконец, выдал Кераку. Ну разумеется. — И, друзья мои, давайте для экономии времени пропустим ту часть, где вы хором отказываетесь, а я заставляю вас, используя служебное положение, шантаж и ослепительную харизму.
Кераку очаровательно улыбнулся, всем своим видом показывая, что шутит. Бьякуя скорее поверил бы в то, что каппы и екаи действительно существуют.
Кенпачи мрачно посмотрел на Бьякую, тот ответил тем же. Удивляться нечему — утро, которому предшествовала ночная битва с щупальцами, не могло быть добрым.
***
Ласково светило солнце, по обе стороны от тропинки благоухали цветы, в ветвях деревьев щебетали птицы.
Кенпачи все это не нравилось.
Никогда еще руконгайские леса в столь дальних районах не были такими мирными. Казалось, что природа нарочно пыталась усыпить бдительность. Да еще Бьякуя шел слева и чуть впереди с таким видом, будто просто прогуливается. Вокруг него с тех пор, как начался лес, кружила бабочка — не Адская, а обыкновенная капустница. Душится он чем-то, что ли?
В два шага сократив расстояние, Кенпачи чуть нагнулся и принюхался. И тут же налетел на спину резко остановившегося Бьякуи.
— Капитан Зараки, что вы делаете? — холодно спросил тот.
— Иду, не видишь что ли, — Кенпачи обошел Бьякую и теперь сам зашагал впереди. Так было лучше, ничего не отвлекало. Бьякуя молча последовал за ним.
Кенпачи не стал спорить, когда Кераку отправил его на это задание, потому что надеялся на хорошую драку. Ночью ему не повезло, Волосатики и ползающие черные обрубки — это несерьезно. Вот над Тринадцатым отрядом видели дракона, а Десятый посетил пятиметровый великан. Бьякуя в напарниках — тоже не так плохо, как бы не хотелось всем видом показывать обратное. Может быть, он заведется достаточно, чтобы сразиться.
Но тропинка все петляла по живописным местам, а дракой и не пахло. Кенпачи стало невыносимо скучно.
— Эй, Кучики! — крикнул Кенпачи, замедляя шаг, чтобы поравняться с Бьякуей. — Как думаешь, почему на это задание послали нас?
— Потому что главнокомандующий меня за что-то ненавидит? — предположил Бьякуя и зашагал быстрее.
— Ага, — произнес Кенпачи, не отставая ни на шаг. Если Бьякуя хочет поиграть в догонялки, то они поиграют. Все веселее, чем таращиться на цветочки.
Бьякуя помолчал некоторое время, но потом снова пошел в прежнем ритме и едва слышно вздохнул.
— Дело в личном отношении, я думаю, — сказал он. — Видимо, главнокомандующий решил, что мы восприняли ночные нападения наиболее близко к сердцу и, следовательно, больше других заинтересованы в успешном завершении операции.
— Близко к чему, прости? — усмехнулся Кенпачи.
Бьякуя покосился на него высокомерно, но ничего не сказал. Обиделся, что ли?
Вдруг Бьякуя резко остановился, положил руку на рукоять занпакто и замер. Кенпачи последовал его примеру и только потом взглянул вперед.
Посреди тропинки стоял волк, здоровый и серый. Он смотрел прямо на них чертовски разумным взглядом.
Обычно животные такого размера если и попадали в дальние районы Руконгая, то жили недолго — их быстро съедали. Но это была не единственная странность. Волк вдруг открыл пасть и заговорил человеческим голосом:
— Куда ты идешь, Красная Шапочка?
Кенпачи и Бьякуя недоуменно переглянулись. Говорящих животных им еще не хватало.
— Кучики, кажись, к тебе обращаются, — невесело усмехнулся Кенпачи.
Бьякуя бросил в ответ уничижительный взгляд.
— Простите, не удержался, — пробасил волк и счастливо оскалился. — Я хотел сказать: пройдемте за мной.
Кенпачи потянулся за мечом, но был остановлен взглядом Бьякуи. Не хочет сейчас нападать? Что ж, раз так, можно и посмотреть, куда животина заведет.
Волк повел их куда-то вглубь леса. Деревья тут росли гуще, и света попадало меньше. Зато чертовы птицы, наконец, стихли и перестали отвлекать. Бьякуя тоже молчал, но Кенпачи чувствовал, как звенит в напряжении его готовая сорваться в бой реяцу. Ощущение было приятнее запаха любых цветочков.
Отправляясь на это задание, Кенпачи ожидал увидеть на месте назначения что-нибудь вроде гарганты или другого портала, из которого ползут, как тараканы, разные твари. Или огромного гнезда, в котором они вылупляются из тысячи яиц. Вот было бы весело.
Но реальность, к сожалению, оказалась не столь радужной. Волк вывел их к маленькому деревянному домику и тут же скрылся в ближайших кустах, только хвостом махнул.
Домик отличался от остальных руконгайских лачуг этого района разве что большей ухоженностью — все доски были подогнаны ладно, а не как попало, лишь бы ночью кто не влез. Рядом с домом росли цветы, среди которых копошилась какая-то старушка в пестром кимоно. Услышав шаги, она разогнулась, посмотрела недобро на Кенпачи и Бьякую и прохрипела:
— Явились, не запылились. Так вот к чему мне сегодня в супе стрекоза и муха попались. А я-то, дура старая, подумала, что к дождю.
— Полагаю, муха — это вы, капитан Зараки, — невозмутимо произнес Бьякуя.
— Мстишь за Красную Шапочку, Кучики? — поинтересовался Кенпачи.
— Только в ваших фантазиях.
Старуха демонстративно и громко закашлялась, прикрыв рот сухим кулаком.
— Я вам не мешаю, голубчики? Мне уйти и оставить вас поболтать или все-таки поговорим о моих маленьких друзьях, посетивших ночью ваши дома?
В запале Кенпачи собрался было бросить, что да, мол, мешаешь, но Бьякуя опередил:
— Так это все твоих рук дело? — спросил он холодно, мигом собираясь.
Старуха широко улыбнулась наполовину беззубым ртом.
— Может и моих, а может и нет.
Сцена начинала затягиваться, Кенпачи терпеть этого не мог. Он выхватил меч и ударил на пробу по старухе.
Того, что ранит невиновную старую женщину, Кенпачи не боялся — Унохана тоже иногда любила завести песню про «годы уже не те», и внешний возраст в Обществе Душ никогда не являлся показателем. У этой старухи не было реяцу, но чувствовалась в ней какая-то другая сила, темная и древняя. Поэтому ей бы вряд ли сильно навредил один удар.
Он не навредил ей вообще. Опустив меч, Кенпачи понял, что лезвие ударило по старому, покрытому мхом и плесенью бревну, а старуха стоит в двух шагах левее и хрипло смеется.
— Техника шиноби? — предположил Бьякуя. Он замер на прежнем месте и вмешиваться в драку не спешил. — Я видел, как подобное проделывали во Втором отряде.
— Ну что ты, голубчик, — замахала рукой старуха. — Техникам мы не обучены. Магия, самая обыкновенная магия. Посложнее вашей, конечно. Вы, шинигами, только боевые заклинания пользуете, а это как микроскопом гвозди забивать, уж простите старушку за неприличные слова. Хорошо хоть целительство освоили, иначе совсем стыд перед коллегами.
Кенпачи не знал, как относиться к услышанному. С одной стороны, ведьм он раньше не встречал, если только в самом деле не считать таковой Унохану, и это могло быть интересно. С другой — если старуха собирается не призывать драконов, а наводить хвори, то будет уже не так весело. Зубную боль, например, Кенпачи терпеть не мог.
Бьякуя, судя по выражению лица, тоже пытался выбрать верную линию поведения. Он замер, стараясь не делать лишних движений, и задумался. Кенпачи решил предоставить ему возможность вести переговоры дальше, раз уж начал. И его, говорят, Йоруичи воспитывала, та еще ведьма. А не получится, так можно снова попробовать старый-добрый план «руби все, что движется». Рано или поздно бревна у старухи должны кончиться.
— Зачем вы напали на нас? — осторожно спросил Бьякуя. Видимо, ведьмы ему тоже не каждый день попадались.
— Известно зачем, — старуха снова улыбнулась, в этот раз вышло почти ласково. Ее морщинистый лоб напоминал скорлупу грецкого ореха. — Мы тоже хотим плодиться, размножаться и заселять новые территории — уж не помню, где я слов таких нахваталась. Вот скушаем вас всех и сразу займемся.
Плодиться и размножаться тыквам? Темнила что-то старуха, недоговаривала. Бьякуя, судя по напряженно сведенным бровям, тоже это понял, но виду не подал. Кенпачи снова взялся за занпакто.
— Не нравишься ты мне, шустрый, — пробормотала старуха, снова оказавшись в другом месте — Кенпачи в этот раз даже ударить не успел. — А друг твой нравится. Магии в нем много, и ресницы ничего так.
— Какой он друг, — буркнул Кенпачи.
— Эй, я ведьма или семейный психолог, чтобы в такие тонкости вникать? — отмахнулась старуха и повернулась к Бьякуе, который так и стоял весь разговор с каменным лицом. — Сделку предлагаю, голубчик, чтобы кровь зазря не лить. Высидишь в моем доме без меча отсюда и до рассвета — уйдем мы, откуда пришли, и не потревожим вас больше. А не выдержишь, выйдешь — заберем твою душу себе вместе со всей твоей магией.
Это еще что за шутки. Идея Кенпачи очень не понравилась — без Бьякуи в Готее совсем скучно станет, даже если взамен него стая нечисти прибавится. Но тот, разумеется, уже вовсю раздумывал над предложением.
— Я согласен, — выдал Бьякуя. Кенпачи вскинулся и собрался возмутиться, однако Бьякуя добавил: — При условии, что капитан Зараки пойдет со мной.
Вот это уже было неожиданно, но такой расклад Кенпачи нравился в разы больше. А ведьме, судя по скривившемуся рту, не очень. И все-таки она нехотя кивнула:
— Будь по-твоему, голубчик. Будь по-твоему.
***
Внутри дом оказался беднее, чем снаружи. Только одна комната, в ней большой стол, два стула и футон в углу. Окно тоже было одно, оно располагалось под самым потолком и было настолько узким, что если бы Бьякуя еще смог пролезть в него при очень большом желании, то Кенпачи точно снес бы при этом половину стены. На столе громоздились разнообразные продукты и блюда, у края стояла свеча, а рядом с ней — удивительно! — коробок спичек. Такое чудо в Руконгае не каждый день встретишь.
Повинуясь внезапной догадке, Бьякуя прошел к столу, взял коробок с надписью на крышке «Берегите лес» и открыл его. Внутри оказалась только одна спичка. Кто бы сомневался. Значит, все произойдет ночью.
Кенпачи прошелся по дому с таким видом, будто всегда здесь жил, потом тоже подошел к столу и сгреб в ладонь большое красное яблоко.
— Я бы не советовал, — сказал Бьякуя.
Поднеся яблоко к лицу, Кенпачи принюхался и с недовольным видом положил его на прежнее место. Он наверняка злился, чувствуя нехватку занпакто, который пришлось оставить на крыльце, и Бьякуя мог его понять. Сенбонзакура был рядом, его присутствие легко ощущалось сквозь стенку, но воспользоваться его силами было нельзя, и это угнетало.
— Что это было, Кучики? — как и ожидалось, долго Кенпачи не молчал. — Почему ты согласился на условия этой ведьмы? И с чего вдруг решил со мной пойти?
Бьякуя сел на один из стульев и принялся неторопливо выкладывать на стол бумаги из сумки. Перед тем, как отправиться на задание, он запросил у Двенадцатого отряда всю информацию, которую удалось собрать по этим существам. Кенпачи сверлил его взглядом, но не мешал.
— Я отвечу, капитан Зараки, но только после того, как вы скажете, к кому в вашем отряде приходили существа.
Кенпачи приземлился на соседний стул, бросил грубо:
— К Ячиру и к Юмичике. Ну?
— Любопытно, — Бьякуя чуть прикрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться. — Меньше всего нападений зафиксировано в вашем отряде, больше всего — в кидо-корпусе. Существа оставляют след, похожий на тот, что тянется за заклинаниями типа хадо или бакудо. И ведьма не раз упомянула магию. Я думаю, существа нападали только на тех, кто владеет кидо. Они пришли ночью и спровоцировали на использование заклинаний, а потом поглотили их. Предположу, что так они питаются и становятся от этого сильнее.
Замолчав, Бьякуя посмотрел на Кенпачи, ожидая увидеть реакцию. Тот вдруг широко улыбнулся, на лице отразилось понимание.
— Ты не будешь использовать кидо, чтобы твари не кормились за твой счет, поэтому взял меня с собой, — сказал Кенпачи довольно. Иногда он умел поразить своей проницательностью.
— Не только поэтому, — вздохнул Бьякуя и практически заставил себя высказать все свои соображения: — Неизвестно, что я увижу и как поведу себя после. Моя сестра испугалась тогда, когда не должна была. Я не хочу рисковать. Твоей задачей будет следить, чтобы я не покинул дом до утра.
Бьякуя ожидал, что Кенпачи не упустит повода поиздеваться, но, к счастью, тот только коротко кивнул и спросил:
— А ведьму-то почему послушал? Не обманет?
— Не думаю, — Бьякуя был рад перемене темы, но постарался не подать виду. С Кенпачи оказалось не так сложно общаться, тот понимал больше, чем хотел показать. — Она ведет себя как персонаж сказки, а в сказках условия сделок выполняют.
В этом Бьякуя был практически уверен — весь вид старухи кричал о том, что она подчиняется сказочным законам. Да и все происходящее очень уж напоминало ожившую сказку, пусть и страшную, какими им на самом деле и положено быть. С другой стороны, нельзя было исключать вариант, что враг мог просто хитро замаскироваться для усыпления бдительности и заманить их в ловушку, а на сказочные законы ему было плевать. Но Бьякуя решил рискнуть.
— И много ты сказок знаешь? — вдруг спросил Кенпачи. В голосе его промелькнуло нечто, похожее на любопытство.
Погрузившийся в размышления Бьякуя не сразу понял, о чем его спрашивают. А когда понял, то удивился вопросу.
— Достаточно, — ответил он, припоминая разные истории. Их в памяти действительно скопилось приличное количество. — Мне их рассказывали в детстве родители и слуги. А ты нет?
Только спросив, Бьякуя сообразил, что сморозил глупость. Какие слуги и тем более родители могли быть у Кенпачи, в самом деле. Наверняка в молодые годы он больше был озабочен выживанием, чем историями перед сном.
— Нет, — Кенпачи, кажется, совсем не обиделся. Он встал со стула, в пару шагов оказался у футона и улегся на него лицом к Бьякуе. — Рассказал бы что-нибудь, а я пока поспать попробую.
Наглость была настолько неслыханной, что практически восхищала. Бьякуя открыл было рот, чтобы возмутиться, но заметил, что Кенпачи уже закрыл глаза и успел устроиться поудобнее. Что с него возьмешь.
С другой стороны, почему бы и нет, все равно как-то нужно убить время до темноты. И то, что они остались с Кенпачи только вдвоем, странным образом настраивало на нужный лад.
Слова пришли не сразу — детей у Бьякуи не было, и, если подумать, сказки он никому никогда не рассказывал. Он решил начать с чего-нибудь попроще, и слова полились одно за другим:
— Давным-давно это было. Шел как-то крестьянин по заброшенной тропинке, и вдруг ему повстречался Тэнгу…
***
Когда Кенпачи проснулся, уже почти стемнело. Бьякуя все так же сидел за столом и разглядывал свои бумажки, но свечу не зажигал и кидо, само собой, не использовал.
— У тебя талант, Кучики, я давно так быстро не отрубался. Если выгонят из Готея, возьму нянькой к Ячиру, будешь ей сказки рассказывать.
То ли тень так легла, то ли Бьякуя едва заметно улыбнулся — Кенпачи не разобрал.
— Надеюсь, до этого не дойдет, — сказал Бьякуя и снова зашелестел бумажками. — Я прочитал отчеты очевидцев. Некоторые жаловались, что на них нападали те монстры, которых они боялись в детстве. К одному шинигами даже стоматолог приходил. Думаю, существа чувствуют глубинные забытые страхи, и нам нужно ожидать чего-то подобного.
Из своих глубинных забытых страхов Кенпачи мог вспомнить только боязнь умереть с голоду, но старуха явно любила использовать другие методы, покрасивее и поэффектнее. Так что вряд ли на них нападет огромная чашка с отравленным рисом.
Бьякуя оторвался от бумаг и устало потер глаза.
— Смотреть на тебя не могу, Кучики, — вопреки своим словам Кенпачи уставился на Бьякую. Бледный, тени под глазами — тоже ведь, поди, не спал всю ночь. — Ложись, я покараулю.
— Не могу, — Бьякуя достал из коробка спичку и ловко зажег свечу, будто всю жизнь так огонь добывал. В новом свете лицо его преобразилось, стало острее, по ближайшей стене заплясали тени. — Сейчас начнется.
Кенпачи погрузился в ощущения. Действительно, витало в воздухе что-то такое… странное. Не любил он магию, одни беды от нее. Днем комната казалась небольшой, но сейчас свечи почему-то не хватало, чтобы осветить ее всю.
Вспомнилось предположение Бьякуи про то, что монстры нападали на людей, владеющих магией. За Юмичикой Кенпачи давно подозревал увлечение чем-то подобным — в конце концов, от человека, который цепляет перья на брови, стоит ожидать вообще всего. И хрен бы с ним, пока не мешает и сражается по-человечески, а вот если Ячиру взялась изучать кидо, то это уже серьезно. Вбей она себе что-то в голову — и переубедить ее почти невозможно. Уж Кенпачи-то знал, сам так воспитал. Он пообещал себе поговорить с ней, как вернется, на тему того, что кидо может быть не только полезно, но и вредно, а превращенные в лягушек далеко не всегда снова становятся людьми.
Комната наполнилась странными звуками: шепотками, тихими смешками, скрежетом и топотом маленьких ножек. Бьякуя переводил взгляд с угла на угол, наверняка тоже чувствуя, как что-то приближается.
Наконец, со стороны одного из углов в центр комнаты выбежал маленький щенок дворняги и отважно залаял на Кенпачи.
— Щеночек?.. — вытянувшееся лицо Бьякуи выглядело очень забавно, но Кенпачи было не до того. Он вспомнил.
— В детстве меня укусил один такой…
— Щеночек, — услужливо подсказал Бьякуя.
— Да! — бросил Кенпачи громче, чем собирался. — Укус загноился, и я боялся, что придется всю жизнь держать меч левой рукой.
— Из-за щеночка.
— С тех пор я не доверяю собакам.
— И щеночкам.
— Заткнись.
Бьякуя поднялся, схватил щенка за шкирку и безжалостно швырнул в угол. Когда странные звуки немного стихли, он сел на прежнее место.
— Самое страшное позади, — вот теперь Бьякуя совершенно точно улыбался.
— Рад, что тебе весело. Может, тогда позаботишься и о моем удовольствии и подеремся?
Но подраться они не успели. Из другого угла, издавая странные скрипящие звуки, выполз мохнатый паук, размерами не уступающий злосчастному щеночку, и вылупился на Бьякую светящимися глазами разного размера.
— Пауки? — спросил Кенпачи, даже не стараясь скрыть удивление.
— Это было в глубоком детстве, я уже успел забыть, — спокойно пояснил Бьякуя. Он совсем не выглядел взволнованным, однако со стула не поднялся. — И все лучше, чем щенки.
— Всю жизнь теперь будешь вспоминать?
— Возможно. Вы не могли бы?..
Кенпачи мог бы — подошел к пауку и пнул его с размаху в темный угол, из которого тот выполз. Тени обиженно зашелестели.
— Так и заснуть недолго, — Кенпачи уселся на стул рядом с Бьякуей и от скуки принялся его разглядывать. Ресницы действительно ничего, из-за пляшущих от свечи теней они казались еще длиннее. Бьякуя устало прикрыл глаза — то ли прислушивался, то ли давал зрению немного отдохнуть.
Что-то неуловимо изменилось. Кажется, странные звуки и шепотки стали тише, почти исчезли. Но Бьякуя открыл глаза, и зазвучали с новой силой.
Не успел Кенпачи прокомментировать это, как со стороны одного из углов что-то вылетело и пронеслось мимо них. По лицу мазнули перья, пламя свечи заколыхалось.
— Ну конечно, — в голосе Бьякуи проскользнули ностальгические нотки. — Пестрокрылый клюворог.
Это было не совсем то, что ожидал услышать Кенпачи. Оставалось надеяться, что это такой вид дракона.
— Что еще за хрень?
— Пестрокрылый клюворог, — повторил Бьякуя, как будто это все объясняло. — Птица. Мифическое существо, придуманное моей няней. У него пестрые крылья, клюв и рога.
— И что оно делает? — заинтересовался Кенпачи, вглядываясь в темноту. Слова о рогах пробуждали хоть какую-то надежду на веселье. — Закалывает рогами насмерть, выклевывает глаза?
— Летает, — отрезал Бьякуя. — И все. У той моей няни было не слишком богатое воображение, его хватило только на рога на клюве.
Видимо, разочарование Кенпачи отразилось у него на лице, потому что Бьякуя добавил:
— Припоминаю, что еще он питается руконгайцами из тех, что покрупнее.
— Ладно, не утешай, — Кенпачи почувствовал, что клюворог снова летит в их сторону и приготовился выщипать пару пестрых перьев. Бьякуя же поднес руки к свече и прикрыл пламя ладонями — слишком близко, наверняка обжигаясь. Что он, черт возьми, творит? Как потом меч собирается держать? Если только он не…
Додумать мысль не удалось — клюворог пошел на новый заход. Увидеть его не получалось, только мелькали иногда на краю зрения пестрые перья, но Кенпачи чувствовал, как движется воздух. Приноровившись, он вытянул руку и схватил птицу за хвост.
Испуганный клюворог замахал крыльями с немыслимой силой. Кенпачи попытался отбросить его в угол, но не успел — пламя свечи не выдержало напора и погасло, наплевав на то, что Бьякуя пытался загородить его всем телом.
Стало тихо.
— Кучики, только не говори, что ты боишься темноты, — высказал Кенпачи догнавшую сознание мысль. Слова потонули в тишине и мраке, ответа не последовало.
А в следующую секунду на них со всех углов ринулись монстры.
***
Когда-то, в те давние времена, когда Бьякуя еще пугался пауков, он считал, что истинная доблесть для воина — не спать во время изнуряющего сражения, как бы сильно не слипались глаза.
Уже потом, когда мысли о пауках и даже о стоматологах благополучно забылись, Бьякуя понял, что не спать как раз очень просто. Намного сложнее заставить свое тело расслабиться и уснуть перед боем, когда знаешь, что можешь не проснуться.
У Кенпачи сегодня это получилось на отлично — Бьякуя даже расстроился немного, что тот так быстро отрубился, и пришлось коротать время до темноты в одиночестве. Но факт, что тот так смело спал при нем, немного льстил самолюбию. И присутствие даже спящего Кенпачи отчего-то радовало и грело, словно тот сам был горящей свечой.
Потом начали появляться существа, и стало веселее. Веселее, подумать только — кажется, Бьякуя слишком много общается с Кенпачи. Сегодня ему монстры поднимают настроение, а завтра он, чего доброго, начнет недолюбливать щенков и носить пожирающую силу повязку на глазу. В сочетании с кенсейканом наверняка будет смотреться просто убийственно.
Появляющиеся монстры заставляли задумываться над разными давно забытыми вопросами. Люди боятся того, про что им рассказывают сказки? Или рассказывают сказки про то, чего боятся? И про то, что видели когда-то в детстве. А что они потом перестают верить своим же россказням — так и в шинигами сейчас, подумать только, не все верят. Это, впрочем, никак не мешает шинигами делать свою работу. Так почему должно мешать монстрам?
Был еще один вопрос, который волновал Бьякую: почему в присутствии Кенпачи все монстры из детских сказок казались более реальными, но при этом и менее страшными? Не потому ли, что тот сам иногда похож на чудище, древнее, непредсказуемое и неконтролируемое, выбравшееся из леса на запах человечины? Шинигами рано перестают верить в сказки, да и как тут сохранить веру, когда за окнами могут бродить вполне реальные Пустые. Но когда-то, давным-давно, Бьякуя мечтал повстречать своего сказочного монстра.
Может быть, стоило поцеловать Кенпачи, чтобы проверить, не превратится ли тот в принца?
Прикрыв глаза, Бьякуя прогнал из головы странные мысли, вызванные, безусловно, темнотой и напряжением. А потом клюворог погасил свечку и стало не до глупых вопросов.
— Кучики, только не говори, что ты боишься темноты.
Бьякуя не боялся. Даже в детстве он понимал, что стоит бояться не самой темноты, а того, что может за ней скрываться, будь то монстры с щупальцами, пауки или стоматологи. Потом чудовища из сказок сменились реальными врагами, а страхи стали серыми, отвратительно обоснованными и такими, от которых не спасают считалочки или не спрячешься под одеялом с головой. Только время, самодисциплина и, в некоторых особо редких случаях, алкоголь.
Но темноты Бьякуя не боялся. По крайней мере, он так думал до определенного момента. Потом случился бой с Эс Нодт, а после него — несколько дней тьмы, наполненных отголосками дикого иррационального ужаса. Хуже всего было то, что за этой тьмой не было ничего — ни проблеска света, ни намека на пробуждение, ни новой жизни. Только царапающие спину коготки страха, немеющие руки и ощущение близости смерти.
Такие же коготки царапали спину и сейчас. А еще маленькие зубы пытались прогрызть запястье. И кто-то глухо матерился, двигаясь вперед и снося на своем пути все препятствия. Препятствия с визгом и шипением разбегались в разные стороны.
— Кучики, тебя, кажется, кто-то ест, — заговорила темнота голосом Кенпачи.
— В самом деле? — ровно спросил Бьякуя, а потом тряхнул рукой, сбрасывая существо. Другого монстра убрал Кенпачи, небрежно проведя ладонью по спине Бьякуи. Коготки пропали, но через мгновение что-то обвило лодыжку, а на голову плюхнулся кто-то мягкий и волосатый. Темнота свистела, смеялась, рычала и жадно дышала, чувствуя добычу.
— Они на тебя слетаются, как мухи на варенье! — крикнул Кенпачи и потащил Бьякую куда-то в сторону. — С такой мошкарой даже драться неинтересно.
— Выходить нельзя, — напомнил Бьякуя, но двинулся следом. Кенпачи явно ориентировался в темноте намного лучше него — сам Бьякуя ощущал вокруг себя только живую зубастую массу.
В сказках на моменте, где на героя со всех сторон нападают монстры, обычно все и заканчивалось, оставляя жуткие подробности на откуп воображению слушателя. На деле же все оказалось намного дольше и неприятнее.
Они добрались до футона, опустились на него, и Бьякуя решил, что это неплохая позиция, если учесть, что углы слишком опасны, а стоять в центре комнаты, когда на тебе виснут десятки существ, тяжеловато даже капитану. Но в следующее мгновение Кенпачи прижал его спиной к своей груди и закрыл ему глаза шершавой ладонью.
— Что ты делаешь? — холодно спросил Бьякуя. Он ничего не видел как с открытыми, так и с закрытыми глазами, но сейчас ощущения были совсем другими. Как будто он спит и просто видит дурной сон. Так обманываться, когда кругом монстры, не хотелось.
— У меня есть теория, — выдал Кенпачи.
— У тебя есть… что? — переспросил Бьякуя непонимающе. Кенпачи не переставал его удивлять.
— Да не моргай ты так, щекотно, — ладонь плотнее прижалась к глазам. — Теория, говорю. Твари реагируют на тебя. Когда ты о них не думаешь, они отступают. Тебе просто нужно отвлечься.
Пожалуй, в словах Кенпачи был смысл — монстры перестают существовать, когда про них не вспоминаешь. Но сложно расслабиться, когда инстинкты требуют убрать чужую руку с лица, а большой палец левой ноги кто-то сосредоточенно жует.
— Короче, слушай и отвлекайся, — Кенпачи грубо зашептал в самое ухо Бьякуи. — Жили-были старик со старухой…
— Капитан Зараки, вы же говорили, что не знаете сказок, — проронил Бьякуя, размышляя, не стоит ли ему возмутиться сильнее. Но перед глазами тут же появилась картина, на которой Кенпачи читал сказки, и разозлиться не получилось.
— Не знаю, как же, — буркнул Кенпачи. — Ячиру наслушается по всему Готею, а потом мне на ночь пересказывает.
Наверное, возмутиться бесцеремонным обманом все же стоило. Но тогда Кенпачи мог отодвинуться, и спину снова зацарапали бы коготки то ли страха, то ли монстров. Этого Бьякуя никак не хотел допускать.
Он искренне постарался отвлечься. Нужно освободить свой разум, как во время медитации, или в самом деле повспоминать сказки. А еще лучше — составлять в уме отчеты. Например, о проделанной операции. Что-то вроде: «Приношу свои извинения Готею и главнокомандующему Кераку в связи с тем, что я был съеден монстрами из детских страшилок. Моя смерть не была напрасной — наверняка у них случится несварение от осколков кенсейкана и моей гордости, поэтому они больше не нападут».
В лицо прилетело что-то склизкое, и если бы не рука Кенпачи, то Бьякуя вполне мог бы попрощаться со зрением.
— Кучики, ты совсем не помогаешь! — рявкнул Кенпачи, отшвыривая существо и снова накрывая ладонью глаза. Чего-чего, а упорства ему было не занимать.
— Уж прости, но меня не каждый день едят, — ответил Бьякуя почти в том же тоне.
— Ладно, сам напросился. Считай про себя до ста.
Вряд ли счет помог бы отвлечься, но Бьякуя послушал — других вариантов у него все равно не было.
Но, как оказалось, они были у Кенпачи. Где-то на цифре «девять» Бьякуя почувствовал прикосновение губ к своей шее.
— Кхм, — только и смог сказать он. Монстры тоже настороженно притихли.
— Сначала я хотел вырубить тебя и просто подождать до утра, — произнес Кенпачи немного хрипло. — Но потом в голову пришла идея получше. Так что молчи, пока я не вернулся к предыдущему плану.
— Можно подумать, что… — договорить у Бьякуи не получилось — Кенпачи снова поцеловал его в то же место, но теперь сильнее, будто пробуя на вкус. По телу прокатилась волна жара, и сосредоточиться на ней оказалось куда проще, чем на сказках или медитации.
В этот момент Бьякуя понял, что в принца Кенпачи не превратится, как его ни целуй. Но и не нужно, тот прекрасно справится со всеми проблемами без коня, короны и плаща за спиной. И не потеряет при этом свое сказочное лесное очарование.
— Работает, — произнес Бьякуя на одном дыхании. — Только не пойму, это ваш язык, или какой-то монстр высасывает мне мозги через ухо?
Вздохнув, Кенпачи убрал ладонь с глаз, заткнул ей рот Бьякуе и продолжил целовать. Монстры отступили.
***
Кенпачи понимал, что такое страх. Чаще всего он сталкивался с этим чувством, видя его в глазах тех, с кем доводилось сражаться. Но иногда приходилось испытывать страх самому, и почему-то в большинстве случаев происходило это не на поле боя.
Например, когда еще до их прихода в Сейрейтей Ячиру подхватила какую-то лихорадку и несколько дней пролежала в жару и беспамятстве. Кенпачи тогда метался, как зверь по клетке, изнывая от собственного бессилия.
Нечто подобное он испытал, когда услышал, что после боя с квинси Бьякуя впал в беспамятство. Злость затопила до краев, заставляя быстрее подняться на ноги и стать сильнее. Не хотелось понимать, как посмел жалкий квинси посягнуть на жизнь того, кто так или иначе являлся частью жизни Кенпачи.
И не хотелось признавать, что стало страшно.
Сейчас Кенпачи тоже злился, в этот раз от того, что какие-то твари пытались вызвать страх у Бьякуи. Хрен им, переломятся, рожами для такого не вышли и кишками не окрепли. Поэтому Кенпачи его и поцеловал.
Или на самом деле ему просто давно хотелось это сделать.
Момент, когда Бьякуя развернулся к нему, не побоявшись подставить спину монстрам, Кенпачи упустил. Просто почувствовал, как по лицу бродят липкие пальцы — наверное, тварь прокусила запястье Бьякуи до крови. Они осторожно обвели шрам, нащупали губы, и Кенпачи, не удержавшись, усмехнулся. Кто-то боялся промахнуться в темноте.
Бьякуя не промахнулся, нашел его губы своими, и теперь уже Кенпачи забыл и о монстрах, и о темноте, и даже о том, где они находятся. В голове осталась только мысль, что на футон они решили приземлиться очень удачно, а остальное перестало иметь значение.
Свет резанул глаза как раз в тот момент, когда Кенпачи подумал, что капитаны Готея носят слишком много одежды. Затем кто-то захлопал в ладоши и проговорил старческим голосом:
— Ну все, все, чего вытаращились.
Кенпачи нехотя оторвался от Бьякуи и оглянулся. Дом исчез, как будто его и не было — они сидели прямо на траве в центре лужайки, неподалеку лежали их занпакто. Солнце уже освещало верхушки деревьев, от кромешной тьмы не осталось и следа. Если бы не изодранная одежда Бьякуи и кровь на его руке, то можно было подумать, что все это им привидилось.
А потом Кенпачи увидел у кромки леса ведьму. И монстров за ее спиной — зубастых зверей, драконов, чудищ всех мастей. Они таращились на них с Бьякуей во все глаза. По крайней мере те, у кого глаза были .
— Вы уж простите их, — скривившись, ведьма махнула рукой себе за спину. — Там, откуда мы пришли, маловато зрелищ.
— Грешников пытать наскучило? — спросил Бьякуя, невозмутимо поднимаясь с земли. Кенпачи встал следом, отряхивая с хаори клоки шерсти.
Монстры зашевелились и зашуршали. Ведьма хитро прищурилась, разглядывая Бьякую, а в следующий миг вдруг весело засмеялась.
— Догадался все-таки, голубчик.
Кенпачи тоже догадался. Кидо, ну конечно. Магия демонов.
— Ад большой, и далеко не все в нем заняты грешниками, — продолжала ведьма. Или стоило называть ее демоном? — Людским страхам тоже нужно где-то жить.
— И питаться, — холодно проронил Бьякуя.
— Вы жрете не магию, а страх, — добавил Кенпачи, практически выплевывая каждое слово. Тогда, в домике, твари едва чавкать не начали, когда погасла свеча.
Старуха выпрямилась, отчего сразу стала казаться моложе. Монстры за ее спиной притихли, будто дети во время семейного скандала.
— Верно. Кидо на нас не действует, но это не главное. Просто люди, владеющие магией, наиболее подвержены нашему влиянию, — теперь она говорила серьезно, не горбясь, не улыбаясь и не кривляясь. Как Унохана, когда дело касалось чего-то, с чем она не могла справиться самостоятельно. — Но в последнее время питаться стало очень трудно — в нас почти перестали верить. И бояться нас тоже перестали. Мы посовещались и решили, что кратковременные, но массовые вылазки будут эффективнее, чем точечные.
Видимо, магической искры и веры в монстров у Кенпачи хватило только на замызганного щенка. Зато теперь понятно, почему Бьякуя собрал целый зоопарк — и сказок в детстве наслушался, и кидо в нем хоть отбавляй.
Ведьма Кенпачи не нравилась — за то, что прервала их в такой момент, могла и по зубам схлопотать, — но в остальном он ее понимал. Монстры хотели есть, а голод мог толкнуть на все, что угодно. Тем более, в этот раз даже никто не пострадал. Впрочем, это еще можно было исправить — Кенпачи уже присмотрел себе парочку великанов покрупнее.
— Я одного не пойму, — Бьякуя умудрился сбить с нужного настроя и отвлечь внимание на себя. — Вы напали на половину Готея, вам должно было хватить эмоций с лихвой. К чему это ночное представление?
— Ох, голубчик, — ведьма улыбнулась, в этот раз почти умиленно, и сгорбилась, снова став похожей на сказочного персонажа. — У нас действительно мало развлечений. Хотели посмотреть, как капитан от страха убегает. Но вышло тоже неплохо.
Монстры за ее спиной, словно дождавшись условного сигнала, дружно развернулись и скрылись в чаще один за другим. Ведьма ушла последней, почти дружелюбно махнув на прощание рукой и даже подмигнув. Кенпачи рванул было следом, но Бьякуя остановил его, коснувшись плеча рукой.
— Не нужно, — сказал он. — Так или иначе, испытание я выдержал, и они уйдут туда, откуда пришли.
— А разве с неба не должны свалиться огромные ворота со скелетами? — спросил Кенпачи, припоминая, как однажды видел явление Адских врат. Тогда Иккаку и Юмичика еле его удержали — очень уж хотелось посмотреть, есть ли по ту сторону что-нибудь веселое. Пронзившая грешника гигантская рука выглядела очень уж многообещающе.
— У каждого свои тропы, — едва заметно пожал плечами Бьякуя. Как ни странно, из его уст это прозвучало не высокомерно, а скорее задумчиво.
Кенпачи нахмурился. Лес вокруг снова был самым обычным руконгайским лесом, в котором птички старались петь вполголоса и подальше от людей. Тропинки с цветами видно не было, будто они пришли на эту лужайку по воздуху.
— Зря сходили, в общем, — буркнул Кенпачи. Подраться как следует так и не вышло.
— О, в самом деле?
Голос прозвучал почти холодно, и Кенпачи резко повернулся к Бьякуе, чтобы сказать, что вообще-то имел в виду не случившуюся хорошую драку. И замер, забыв слова, потому что Бьякуя совершенно издевательски улыбался.
— Не зря, — Кенпачи не выдержал и тоже усмехнулся. — Я узнал новую сказку.
Бьякуя чуть наклонил голову, отчего снова стал выглядеть как обычно. Только в глубине глаз до сих пор светился живой блеск.
— И мы избавились от монстров, — добавил Бьякуя рассудительно. — Впрочем, ты прав. Нельзя исключать возможность, что ведьма меня обманула, и ночью демоны вернутся снова. Не знаю, что буду делать в этом случае.
Последнюю фразу Бьякуя даже не попытался произнести хоть сколько-нибудь искренне, но это было уже не важно.
— Не волнуйся, Кучики, я покараулю, — от всей души заверил Кенпачи и шагнул ближе, размышляя о том, что местами разорванная одежда Бьякуе очень идет. — Могу начать прямо сейчас.
То, что до темноты еще далеко, тоже было не важно. И лесная глушь стала казаться довольно привлекательным местом. А Бьякуя, казалось, и вовсе никогда не был таким красивым, как сейчас, в утренних лучах солнца, с царапинами на лице и зеленой слизью в волосах.
В тех сказках, что знал Кенпачи, не всегда и не для всех все заканчивалось хорошо. Но то, что за испытания полагается награда, он уяснил. Отсутствие хорошей драки на задании он считал достаточным испытанием, тяготой и лишением. Значит, и награда должна быть соответствующей.
— Не полцарства и принцесса, конечно, — с усмешкой произнес Кенпачи вслух. — Но даже лучше.
— Я сделаю вид, что не слышал, — ответил Бьякуя и тоже шагнул навстречу.
Кенпачи решил, что для него эта сказка закончилась очень хорошо. И для Бьякуи, судя по всему, тоже. Но Ячиру перед сном услышит ее только в сокращенном варианте. По крайней мере, пока не подрастет.